Скоро 1 февраля – день рождения Бориса Ельцина. Среди московских фондовиков, да и шире - буржуазного класса в целом, достаточно, скажем так, нормальное, без особого негатива, отношение к президенту Ельцину.
Борис Николаевич сделал главное – провёл приватизацию, создал частные и акционерные компании. Благодаря этому мы сейчас имеем фондовый рынок, и совершенно иную экономику. Нравится она кому, или нет – жить и работать приходится в ней.
У россиян есть возможность делать сбережения, а у нас есть неплохая работа и множество возможностей для заработка, если конечно повезёт. И за это Б,Н. Ельцину вроде бы можно простить многое, если не всё. Включая сдачу Белграда, чеченскую войну и расстрел парламента.
И вот с этим я принципиально не согласен. В конце 80-х и начале 90-х годов буржуазная революция и, как следствие, приватизация были неизбежны. Этого требовало всё российское общество. Социализм умер. И приватизацию мог проводить не Ельцин, а Иванов, Петров или Сидоров. И сделать всё можно было по-другому.
Много раз писал, что акции ведущих экспортёров, тех же Газпрома или Норильского Никеля, можно было распределить пропорционально вкладам россиян в сберкассе. Ну и, разумеется, история с народными IPO – такая же сомнительная, как приватизация. И ваучерная, и залоговые аукционы.
А у нас получилось, что после окончания ваучерной приватизации в 1994 году ни одна акция так и не стала торговаться на ММВБ. Зато было МММ.
То, к чему мы привыкли сейчас, началось уже после дефолта 1998-го. И думаю, Примаков, Глазьев или Юрий Владимирович Скоков справились бы с приватизацией лучше, чем Черномырдин с Чубайсом.
Я, кстати, голосовал за Конгресс Русских Общин в декабре 1995 г. Из Скокова получился бы хороший президент. Говорят, голоса им срезали по личной просьбе Черномырдина. Слишком Виктор Степанович и Юрий Владимирович не любили друг друга.
P.S. Кстати нельзя сказать, что Ельцин не сделал ничего хорошего для России. Владимира Владимировича в Кремль привел именно он.
P.P.S. От редактора А.Подымова. Когда в 2007 году Ельцин скончался, один наш очень хороший общий с автором знакомый не скрывал печали. А кто-то злорадствовал, прекрасно понимая, что это грех. Что ж, каждому своё, а безразличных не было.