Верните рейтинг
Пандемический парадокс: у большинства лидеров западных демократий рейтинг во время эпидемии рос, у Путина он падал. Это обстоятельство лишь подчеркнуло персоналистский характер российского политического режима: в тучные годы автократ снимает сливки со всего хорошего, прежде всего экономического роста, но в тяжелые времена негативная энергия недовольных текущим состоянием дел обращается целиком против него, как бы он ни пытался разделить ответственность с остальными акторами.
Эпидемократия, в рамках которой нация, скорее, объединяется вокруг лидера (лидеров), сыграла не за, а против Путина. И в этом смысле обнуление сроков президента, которое еще в феврале должно было оказать мобилизующее воздействие на массы, уже в марте сработало против него: власть неэффективна, и что же — теперь это «навсегда»?
Падение рейтингов первого лица — процесс, растянутый во времени. Едва ли оно будет скачкообразным, возможны и «отскоки». Но для поддержания рейтингов в рабочем состоянии нужны инструменты быстрого реагирования на новые вызовы. А их нет: есть только старый набор ключей для закручивания старых гаек. Например, сугубо полицейские методы ответа на протесты любого типа.
Чем ниже будет падать рейтинг Путина, тем жестче, компенсируя падение, будет становиться режим. Чем дольше будет происходит восстановление экономики после кризиса, тем больше, компенсируя социально-экономические сложности, государство будет увлекаться интервенциями в идеологической сфере и спекуляциями в области исторической политики. Тем более что идеологические поправки в Конституцию превращают консервативные ценности в официальный мировоззренческий каркас государства и общества на предстоящий период «обнуления».
В то же самое время вертикальная политическая система по-прежнему держится на персонифицированном характере власти. Соответственно, неизбежна персонификация идеологии и ценностного каркаса государства и общества. Источником «морального кодекса» выступает лично Путин. И в результате неизбежно выстраивается культ его личности. Как это ни банально звучит, история действительно повторяется сначала как трагедия, а потом как фарс.
Культ личности Сталина обернулся трагедией. Культ личности Путина стал обретать фарсовые очертания, когда в храме Вооруженных Сил РФ появилась мозаика с изображением президента России и отдельных представителей его окружения. Эти люди явно претендовали тем самым не только на вечное правление, но и на вечную жизнь. Что, само собой, выглядело комично. Культ личности Владимира Путина, по не менее комичным словам его пресс-секретаря, «это то, с чем категорически не согласен Владимир Путин». А когда президенту доложили о мозаике, он заметил: «Когда-нибудь благодарные потомки оценят наши заслуги, но сейчас это делать еще рано». В результате изображение главы государства, а заодно и мозаичный портрет Сталина были демонтированы. Одно дело — портрет Путина на стенах кабинетов в органах власти, другое — мозаика с его просветленным ликом в церкви.
Как будет действовать власть
Необходимость мобилизации населения перед голосованием за поправки в Конституцию вынудила власть «обнажить прием» — показать, как примерно она будет действовать в постпандемический период.
Прежде всего, это конъюнктурная адаптация под требования момента.
Нужно обеспечить явку на голосовании за поправки к Конституции? Значит, власть обнаружит внезапную готовность к распределению, хотя все равно очень скромному, «вертолетных денег» — пакет «помощи», анонсированный 11 мая 2020 года, предполагал выделение 10 тысяч рублей каждой семье с детьми от 3 до 15 лет и списание налогов и социальных платежей малому и среднему бизнесу за II квартал 2020 года. Это уже ближе к тому, что предлагали многие экономисты, политики (в том числе Алексей Навальный) и высшие чиновники (в частности, Алексей Кудрин), — массированной и энергичной помощи гражданам и бизнесу по модели западных демократий. Кремлю важно продемонстрировать, что он чувствует проблемы населения, и одновременно показать, что помогает он не под давлением гражданского общества.
Необходимы дополнительные инструменты для подкрутки результатов голосования на региональных и парламентских выборах (2020 и 2021 годов соответственно)? Вносятся изменения в избирательное законодательство. Это еще один механизм постпандемического авторитаризма — более управляемая избирательная система. В мае 2020 года утверждены соответствующие поправки (дистанционное голосование, голосование по почте, лишение пассивного избирательного права граждан, судимых по 50 статьям УК РФ, включая «политические» — публичное распространение заведомо ложной общественно значимой информации, публичные призывы к экстремизму, неоднократные нарушения порядка на митингах). По сути дела, власть занимается селекцией и комфортных для нее избираемых лиц, и удобных для нее избирателей.
Зачем в принципе авторитарной власти выборы? Это способ перманентной релегитимизации политического режима (выборы разных уровней) и его вождя (выборы президента и голосование за поправки к Конституции). Поскольку на выборах все равно каждый раз побеждает власть (даже если в регионе выиграет «альтернативный» кандидат, он не сможет выжить на своем посту, если не станет сотрудничать с Кремлем), у избирателя возникает абсолютно фаталистическое ощущение безальтернативности нынешнего статус-кво. Соответственно, существующий режим и его правила воспринимаются как данность, которую невозможно изменить. Можно лишь их принять или в лучшем случае пытаться не замечать.
Потенциальные недовольство и раздражение частично маскируются привычкой относиться к выборам как к ритуалу (или, о чем свидетельствует опыт региональных выборов 2018 года, как к возможности протестного голосования, что, впрочем, оказалось не устойчивой тенденцией, а реакцией на пенсионную реформу). Так устроена природа участника электоральных процедур в авторитарной системе: раз уж он пришел на избирательный участок, значит, скорее всего, будет голосовать за власть. Апрельский опрос «Левада-Центра» показал, что 47% собирающихся принять участие в голосовании за поправки к Конституции будут высказываться «за». («Против» — 31%, затруднившихся с ответом — 22%.)
Еще один пример реакции властей на социальные вызовы. Если есть риски социальных и политических протестов — принимается закон о расширении прав полиции. Это почти инстинктивная, слабо отрефлексированная реакция на потенциальное расширение «линейки» протестов и изменение их характера. Одно дело — протесты политизированных городских продвинутых классов: здесь жесткая, именно полицейская реакция, отработанная в ходе подавления московских протестов 2019 года. Другое дело — протесты, имеющие социальную природу, и раздражение населения, вызванное неадекватными действиями властей в период пандемии. Недовольство слоев, которые власть традиционно считала своей социальной базой, казалось бы, требует иной, чем полицейская, реакции. Но других инструментов, кроме репрессивного подавления и дискредитации протестующих средствами пропаганды, у власти нет. И, как показывает опыт жесткой полицейской реакции на социальный протест во Владикавказе во время карантина, власть не будет делать различий между политизированной интеллигенцией и деполитизированными, зависящими от государства социальными слоями. Например, как и во Владикавказе, в Москве полицейское насилие при задержании на одиночных пикетах в защиту арестованного на 15 суток журналиста Ильи Азара применялось под предлогом нарушения карантинных мер. Для всех заготовлен жесткий ответ — подавление и дискредитация.
И в то же время режим остался верным себе и своим планам, что говорит о его нечувствительности к внешним обстоятельствам. Непременная составляющая экономической «политики» — это персонифицированная помощь приближенным к трону государственным олигархам, особенно главе «Роснефти» Игорю Сечину. А как только начались разговоры о поэтапном снятии карантина, в аппарате правительства немедленно начали работу над планами по реанимации национальных проектов. Хотя иных национальных проектов, кроме помощи гражданам и бизнесам в текущей и постпандемической ситуации, и быть не может. Притом что проблемы с восстановлением экономики, доходной части бюджета, реальных доходов населения и рынка труда останутся на месяцы, и уж как минимум до 2021 года.
Окончание следует
