Пробуем разобраться, в чём провинились маски. Но вот в чём провинились мы?

Не касаясь дискуссий о нижеследующих вещах, все же давно меня мучает вопрос: почему именно в России больше всего раздражают именно требования носить маску? Ладно, Япония и иже с нею - в ЮВА маски давно элемент нормы и даже моды, привыкли - как российские модницы привыкли шагать по гололеду на шпильках. С другой стороны, к социальной дистанции там вовсе не были готовы: привычная теснота всегда была уютнее, а вот не протестуют же.

Но вот Европа протестует, в основном, вовсе не из-за масок, а из-за ограничений. Тут тоже понятно: европейцы привыкли жить на улице. Сидеть в кафешках, там же встречаться, гулять и бегать в парках. Ну и плюс широкая прослойка мелких бизнесменов - для них все эти ограничения катастрофичны: как бы ни помогало государство, понятно, что рано или поздно бизнесу конец.

А маски чем провинились?

Действительно, чем? Про тяжело дышать и не помогают не буду спорить - дело же не в этом. Комендантский час ещё более странен, а закрытие, например, музеев с полупустыми залами при работе детсадов и школ - тоже не выглядит образцом логики. С другой стороны: если выбирать между локдауном, да ещё в российском исполнении, и масками, то последние кажутся меньшим злом.

Есть у меня догадка, но она не из области логики, а из области психологии.

Подсказка - слово "намордник", которым в России обзывают маску. Намордник - это элемент "затыкания рта". То есть, символического лишения права слова. Можно было бы называть маску слюнявчиком - но не прижилось.

Символично, что столь же непримиримо к маскам относятся и в США - особенно, сторонники Трампа. Да и сам Трамп, как помним, долго не соглашался надевать маску - и, кстати, ему действительно, "затыкает рот" либеральная пресса: во время его выступления после выборов - в буквальном смысле (тогда несколько телеканалов прервали трансляцию его речи).

Опять же не для обсуждения Трампа - а в доказательство того, что в Америке, особенно традиционной, свобода слова обладает высокой ценностью и любое, даже символическое ее ограничение, воспринимается болезненно.

Отсюда моя гипотеза о том, что мы зря считаем, что для России свобода слова не является чем-то важным, что в "нулевых" ее радостно поменяли на "колбасу". Возможно, не поменяли, а, восприняв эту свободу как неотъемлемую часть жизни, взялись за удовлетворение иных насущных потребностей.

Мы живём, под собою не чуя страны

А теперь, когда само понятие свободы слова звучит как нечто не то, чтоб совсем незаконное, но неодобряемое - через протест против масок - "намордников" прорывается неосознаваемое, но явно ценностное желание это право вернуть.

Кстати: это объясняет и тот феномен, что за пустые прилавки ругают не Горбачева, при котором они были, а Ельцина, при котором они наполнились (по иным ценам, но сам факт). Горбачева ругают, конечно, тоже - "все развалил", однако ж, отсутствие еды - что важнее, чем державность - упорно забывают. Может, потому, что в отсутствии колбасы свободы слова было всласть и даже больше, чем могли себе представить?

Если моя гипотеза верна, то, похоже, многое из того, что мы думаем о себе, неверно или не совсем верно. Хорошо бы как-то проверить ценностные установки российских граждан - не традиционными социологическими опросами, которые фиксируют лишь то, что опрашиваемые считают социально приемлемым для себя (хотя фокус-группы идут глубже и выявляют скрытые от самих опрашиваемых мотивы), а психологическими (или психо-социологическими) тестами, которые могут показать истинные установки.

Пока же есть у меня подозрение, что мы живём, не чуя не только страны, но и самих себя. Что, в свою очередь, рано или поздно, может привести к весьма неожиданным для нас сюрпризам.