Первые два из серии вопросов о подготовке СССР к Великой Отечественной войне

Автор этих строк давно намеревался обратиться к теме начала Великой Отечественной войны, но непосредственным поводом к появлению настоящих заметок стала публикация на одном интернет-ресурсе, посвященная подготовке СССР к нападению Германии. Намеренно не называю ни портала, ни названия материала, ни имени автора, поскольку текстов таких великое множество, но в качестве типичного образца он примечателен.

Как и прочие аналогичные публикации текст будто написан по методичке, основанной на тезисах доклада Хрущева на XX съезде КПСС, где Никита Сергеевич провозгласил, что Советский Союз по вине Сталина не был готов к войне. Автор прилежно повторил тысячекратно повторенные постулаты, разве что забыл упомянуть байки о впавшем в прострацию вожде, который первые недели вторжения отсиживался на даче, а потом, с трудом придя в себя, планировал военные операции по глобусу.

Зато прочие претензии к советскому руководству, кочующие из одного опуса в другой, налицо. Например: «Советское общество достаточно быстро мобилизовалось, но изначально к такому развитию событий оно всё-таки не было готово. В СССР людей убеждали, что Красная армия будет непременно воевать на чужой территории и «малой кровью». Вплоть до осени наивные граждане полагали, что враг вскоре будет мгновенно разбит, и боялись, что не успеют с ним повоевать».

- А что если оставить ёрничание и задаться ВОПРОСОМ №1: а в чём нужно было убеждать советских людей: в том, что они будут воевать на своей земле и нести огромные жертвы?

Несомненно, это был бы вдохновляющий пропагандистский месседж, который бы вселил в людей неколебимую уверенность в победе и подготовил бы должным образом общество «к такому развитию событий». Вряд ли, в Кремле задумывались о столь смелом эксперименте. И тогда, и сейчас пропаганда - от государственной идеологии и до потребительской рекламы - строится на позитивных посылах и сценариях. Но оказывается установка на поражение – это именно то, в чем нуждалось советское общество накануне германского вторжения. Что же касается наивности советских людей, то стоит ознакомиться с докладными записками НКВД о настроениях в народе, чтобы понять, что таковой вовсе не состоял из простаков, свято верящих во все лозунги.

«Иосиф Сталин обратился к советским гражданам только 3 июля», – дежурно пеняет вождю автор, не поясняя, почему он обязан был выступать раньше, и что он мог тогда сказать народу. Кстати, о начале советско-финской войны стране также объявил Вячеслав Молотов. Так что нередкие мемуарные ремарки тех лет вроде «Ждали выступления Сталина» скорее свидетельствуют об авторитете советского лидера, нежели о принятом порядке. Но это, разумеется, не последний упрёк к Сталину. «В своей речи он вновь повторил тезис о вероломном нападении, который потом окончательно перекочевал в пропаганду и историческую науку».

А что, собственно, не устраивает автора и ему подобных в оценке гитлеровского нападения, как «вероломного». Вероломный – нарушивший обязательство. Германия была связана пактом о ненападении, и нарушила его. Это обстоятельство не меняется от того, что Гитлер не думал соблюдать договоренности, и в Москве об этом знали. Использование эпитета «вероломный» - строгая констатация факта, поэтому он и перекочевал в и историческую науку и - сам бог велел – в пропаганду. Куда более уязвим другой пропагандистский тезис тех лет – о том, что Третий рейх напал на Советский Союз без объявления войны, поскольку В.М.Молотов всё утро 22 июня прятался от германского посла фон Шуленбурга, который и собирался вручить советскому руководству соответствующую ноту. Но, между прочим, Сталин ничего про «необъявление» войны не говорил.

Но вот и главный тезис, который перепевается на разные лады: «советское руководство не приняло своевременных мер», «потенциал немецкой военной машины был недооценён», «Красная армия к столкновению с группировкой вермахтом была практически не готова». Казалось бы, опровергнуть подобные построения не представляет труда. Есть множество фактов, которые свидетельствуют о том, что шла всестороння и масштабная подготовка к войне. Взять хотя бы численность Вооруженных Сил, которая с 1,5 миллионов человек на 1 января 1938 года выросла до 5,4 млн человек к 22 июня 1941 года – в три с половиной раза! И эти миллионы людей, которых надо было разместить, вооружить, обучить, одеть, обуть и т.д. и т.п., оказались потеряны для укрепления обороноспособности и производительного труда в народном хозяйстве.

- ВОПРОС №2: Что еще могло предпринять советское руководство для исправления сложившегося положения?

В апреле — мае 1941 г. было осуществлено скрытое отмобилизование военнообязанных запаса под прикрытием «Больших учебных сборов» (БУС). Всего под этим предлогом было призвано свыше 802 тыс. человек, что составляло 24% приписного личного состава по мобилизационному плану МП-41. Тогда же мае началось развертывание второго эшелона прикрытия в западных военных округах. Это позволило усилить половину всех стрелковых дивизий РККА (99 из 198), расположенных в западных округах, или дивизий внутренних округов, предназначенных для переброски на запад.

Следующий шаг подразумевал всеобщую мобилизацию. Однако именно на этот шаг Сталин пойти не мог. Как отмечает военный историк Алексей Исаев, перед большинством участников Второй мировой войны стояла трудноразрешимая дилемма: выбор между эскалацией политического конфликта вследствие объявления мобилизации или вступлением в войну с неотмобилизованной армией.

Примечательный эпизод приводит Г.К.Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления». 13 июня 1941 года он и Тимошенко доложили Сталину о необходимости приведения войск в полную боевую готовность. Жуков приводит следующие слова вождя: «Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете ли вы это оба или нет?!». Товарищ Жуков скромно умалчивает о своей реакции. Разумеется, и начальник Генштаба, и нарком Тимошенко прекрасно понимали, что объявление всеобщей мобилизации означало объявление войны. Но их дело «маленькое» – предложить. А товарищ Сталин пусть решает. И берёт на себя ответственность.

Допустим, что объявление войны Германии – выход из положения и способ избежать испытаний 41-го. Но вот закавыка: от начала мобилизации до полного перевода армии и тыла на военные рельсы должно пройти время. В «Соображениях об основах стратегического развёртывания вооруженных сил Советского Союза сентября 1940 года» отмечается, что «при настоящей пропускной способности железных дорог юго-запада сосредоточение главных сил армий фронта может быть закончено лишь на 30-й день от начала мобилизации, только после чего и возможен будет переход в общее наступление для решения поставленных выше задач». Речь идёт о Киевском особом военном округе, но, понятно, что и в других округах складывалась похожая ситуация.

Следовательно, объявлять войну 13 июня, как это предлагали Жуков и Тимошенко, и даже 13 мая было уже поздновато. Немцы без труда форсировали бы переброску войск и обрушились на всё те же неотмобилизованные части и соединения РККА. Получается, что Сталину, чтобы «оправдаться» перед будущими критиками надо было в начале мая, а ещё лучше в конце апреля без всякого повода и на основании противоречивых сведений и прогнозов, нарушив пакт о ненападении, двинуться войной на Третий рейх.

Но и в этой гипотетической данности шансы на успех представляются теоретическими. Практика показала, что отмобилизованные силы англо-французов, полгода находившиеся в состоянии войны, были наголову разгромлены в ходе германского вторжения во Францию в мае 1940-го. Кстати, поляки в сентябре 1939 года то же успели провести мобилизацию и это им помогло?

Более того, если бы каким-то чудесным образом СССР удалось без всяких последствий полностью отмобилизовать и сосредоточить на западной границе все вооруженные силы страны, это стало бы прелюдией трагического исхода, по сравнению с которым померкли бы все последствия «катастрофы 1941 года». Ведь план «Барбаросса» как раз строился на том расчёте, что все советские войска расположены на границе, и что, уничтожив их в первые недели войны, вермахт будет дальше продвигаться вглубь страны, не встречая серьёзного сопротивления, и добьется победы к ноябрю 1941 года. И этот план мог сработать!

К сожалению, никакие даже самые оперативные и продуманные действия советского военно-политического руководства по повышению боеготовности РККА не могли изменить ход событий при столкновении с лучшей - на тот момент армией мира.

Продолжение следует