Продолжение Начало: Эпизод 1
Николай I, возможно, стал бы российским интеллигентом и реформатором на престоле, но, как считают некоторые историки, сверхадреналинное перевозбуждение во время вооружённого мятежа в день повторной присяги в значительной степени отбило у него охоту ко всякого рода радикальным нововведениям и реформациям.
Но не полностью. В частности, этот император неоднократно делал попытки решить актуальнейший и крайне назревший в России крестьянский вопрос. Однако, его тайные комитеты, которые иногда пытались разобраться с этим делом, в большинстве своём состояли из простых ретроградов, изначально, и ни под каким видом не собиравшихся освобождать крестьян, в принципе. Собирались же они в эти пустопорожние собрания исключительно из любви к тогдашнему самодержцу. Но что-либо делать в этом вопросе ему в угоду, но, как считали эти высшие чиновники, в ущерб себе, они, разумеется, никак не могли.
Сам же Николай Павлович решаться на радикальные шаги уже не хотел, да и хотел ли вообще когда-либо.
Однако, именно его время характеризовалось началом воспитания нового, всё более массового поколения русских интеллигентов. Среди них были уже не только дворяне, но и простые люди из народа, которые стали довольно-таки легко находить общий язык с представителями дворянства по самым разным, но в первую очередь философско-литературным и политическим вопросам. Многие дворяне считали, что они являются духовными наследниками декабристов, а образованным людям других сословий так же всё более становилась известна история и мечты этого движения, и они тоже присоединялись к этому думающему племени. Умственная межа между сословиями постепенно разравнивалась.
При этом, разночинцы: мещане и выходцы из других низших сословий, как и дворяне, начинали читать и зачитывались интересной зарубежной просветительской литературой, ранее доступной только избранным. Кроме того, все эти люди были успешными потребителями создававшейся прямо на их глазах русской литературной классики, в первых произведениях которой, как известно, так ярко описывался разочаровавшийся в российской реальной политической жизни истосковавшийся по настоящему делу «ненужный человек», с самыми высокими побуждениями и минимумом возможностей для их реализации. В этом и критики, и читатели усматривали прямое влияние внутрироссийских политических событий, в частности, неуспешную попытку восстания декабристов и осознание передовыми людьми того безрадостного факта, что в результате их поражения в стране победил слишком нездоровый и довольно-таки примитивный консерватизм.
Наверно именно взлёт литературы, а также почти постоянность внешних военных побед и, всё-таки укреплённая монархией стабильность политической жизни страны, приведшее к некоторому расширению внутреннего духа России и Российского Интеллигента, вылившееся в замечательные произведения литературы, вкупе с большей, чем в значительной части прошлого века, свободой, и заставило Осипа Мандельштама назвать XIX век России – «золотым». В качестве такового, по мнению этого поэта, его смогли оценить только в веке XX. «Большое видится на расстоянии», ‑ напомнил другой российский поэт. А в XIX же веке очень многие россияне этого факта просто не знали, да и не могли в силу реалий собственного существования осознать. Слишком явно и безальтернативно большинство из них жило именно в то самое «золотое» время на одном и том же месте. Но, большое всё также видится только на расстоянии.
Прогресс, правда, как оказалось, было не остановить. Народ просвещался и умствовал. Идеи, в том числе и далеко не самые удобные для конкретных российских правителей, успешно правили миром, и от этого процесса вскоре уже некуда было деваться. И отечественные власти, в конце концов, были вынуждены пойти на определённые уступки, чтобы самые неистовые читатели и обдумыватели не зашли слишком далеко в реализации слишком хорошо усвоенных ими из книжек желаний.
Новый император Александр II, например, понял это и решил, как ему казалось, отнять у зачитавшихся конкретную основу для мечтательных фантазий: решить кардинальнейший вопрос всей тогдашней российской экономико-политической жизни, распорядившись хотя и очень куце, но всё же освободить крестьян. Правда, это было сделано убого и половинчато. Это дало множество новых фактов для отражения проклятой действительности в размышлениях значительной части населения страны, в умы которого продолжали успешно внедряться романические идеалы, далеко не всегда согласованные с реальным положением вещей. Хотя, как и во все времена немалое число людей считали, что лучше стремиться к большему только затем, чтобы получить хотя бы минимум, чем стремиться к тому же самому минимуму, и не получить и его.
Но далеко не все РИ так думали. Видя, часто ужасающую несправедливость окружающего мироустройства они упорно воспитывали в себе стремления к самым высшим идеалам, те овладевали их душами и подвигали на практические действия, от которых ждали вполне реального, абсолютно полного и быстрого воплощения всех своих лучших и, может быть, не самых лучших желаний в жизнь. Такие интеллигенты, понятно, не могли и не хотели довольствоваться малым и стремились к максимуму, будучи совершенно уверены, что их поступками двигают исключительно воплощаемые их руками романтические идеи, которые просто-таки обязаны победить в силу своей почти чётко обозначенной общечеловеческой справедливости и, соответственно, очевиднейшей правильности абсолютно для всех земных разумных существ, как минимум на Земле.
Как и деятелям Великой Французской революции, им казалось, что эта их мысль является совершенно конечной и вершинной в череде всех самых главных мыслей, пришедших в головы людей на протяжении всей их истории. И таких людей сильно обижала другая мысль, что кто-то никак не может понять очевидности и необходимости абсолютной и окончательной победы этой самой всеобщей человеческой справедливости, которая должна была бы возникнуть в результате их действий. Но если и есть такие противники, думали идеалисты от политики, то значит, они совсем не понимают, а главное, не хотят понять неопровержимости и абсолютной необходимости повального внедрения внушённого идеями и книгами разума.
А это наводило Российских Интеллигентов на мысль, что противные персоны, либо являются зримым и конкретным отображением несправедливости и жестокости старого мира, либо просто тупые и идиотские люди. Это вполне соответствует, созревшему в головах революционных романтиков, сознательному воплощению политической и экономической неразумности отдельных получеловеческих особей.
Как известно, в России тогда происходили самые разнообразные действия, которые часто делали очень разные русские интеллигенты или слишком близкие к ним по взглядам или образу жизни люди. Но именно под их знаком и последствиями их поступков и прошло почти всё время, предшествовавшее Великой Октябрьской социалистической революции, после начала правления Николая I. Именно на взлёте всемирной романтической идеи русского интеллигента и произошёл Октябрьский переворот, как его вначале называли и сами большевики, 1917 года.
После этого всё-таки довольно странного события в головах очень многих людей на всём Земном шаре во всём начали происходить непонятные и почти необратимые изменения.
Продолжение следует
