Перед Вами очередная новелла нашего постоянного автора - Елены Зевелёвой. Итак
Суета сует...
В детстве Лерочка была чистый херувимчик, как любила говорить ее бабушка, Надежда Васильевна. Ладненькая, пропорционально сложенная, с громадными, как сливы карими глазами и копной вьющихся золотистых волос, как нимб обрамляющих ее загорелое лицо с симпатичными ямочками.
Уже в первом классе она привела в шок свою первую учительницу Фиру Михайловну, закоренелую старую деву, когда на её стандартный вопрос: «Что деткам на ночь читают мамы и папы?», Лерочка чётко ответила, что умеет читать с пяти лет, сейчас читает «Пышку» и «Мадемуазель Фифи» Ги де Мопассана. «Хотите, я Вам расскажу про что это?», - спросила она ошарашенную Фиру Михайловну.
«И это – дочь вузовских педагогов. Папа – профессор, мама – доцент, что хорошего из такой девочки вырастет? Профурсетка какая-нибудь», - подумала про себя Фира Михайловна, унылая, серая как мышь учительница начальных классов.
Но как же неправа, оказалась заслуженный педагог с огромным стажем работы.
Лерочка скоро стала настоящей гордостью ташкентской школы №91. Круглая отличница, спортсменка, общественница…. Кто лучше всех без устали танцует? Кто не пропускает ни одной репетиции драмкружка? Кто лучшая пионервожатая? Кто будет Снегурочкой на школьной елке? Кого пошлют приветствовать Никиту Хрущева, Фиделя Кастро? И это всегда была Лерочка, она всегда оправдывала надежды родителей, школьного руководства, пионерской потом комсомольской организаций. Да ей и самой очень нравился этот постоянный «круговорот вещей в природе».
Дружила же Лерочка в основном с мальчишками, отпетыми хулиганами, двоечниками, прогульщиками, вечно гоняющими в футбол. Была любимой подружкой трёх братьев Бурнашевых – грозой района и её соседей по лестничной площадке. Старший – Ридик, уже отсидел за квартирную кражу, средний – Ренат, местный франт и Донжуан, никогда и нигде не работавший, был всегда при деньгах, младший – Расул учился вместе с Лерочкой в одном классе и уже играл в молодежной сборной Узбекистана по волейболу.
Лерочка и сама бы не смогла объяснить, чем ее привлекала эта странная дружба. Необычностью, драйвом, чувством опасности…. Родители об этой тайной странице жизни дочери и не догадывались. Лишь любимая бабушка, когда они были дома одни, выговаривала внучке: « Ну, Лерка, ну, оторва, не доведет тебя до добра эта твоя шантрапа. Вот скажу родителям….».
«Бабуля, ты же помнишь книгу «Тимур и его команда», как Квакина перевоспитывали. Так вот я и Тимур, и его команда. Я им и учиться помогаю, и с великой классикой знакомлю… Сейчас «Чрево Парижа» Золя рассказываю».
«Лера, ты что несешь, где Золя и где братья Бурнашевы и прочие юные бандюганы?», - смеялась бабушка. Бабушка, надеясь на благоразумие внучки и понимая, что внимание признанных лидеров их района очень льстило внучке, которые к тому же все были в нее влюблены.
«Лерок, милая, тебе же уже шестнадцать. Такой хороший мальчик твой дружок Вовик, с первого класса ведь дружите. Уверена, что на твои сходки с этой шантрапой он и знать не знает», - говорила не раз Надежда Васильевна внучке. В ответ Лерочка лишь загадочно улыбалась.
Ребята курили анашу, жевали насвай, могли и выпить немало. Лерочке ничего не предлагали, она была местная мадонна этой разношёрстной братьи. Когда собирались в заброшенной Бурнашевской сарайке - штаб квартире этой полукриминальной команды и сладкий аромат анаши витал в воздухе, Лерочка, что тебе лучшая МХАТовская актриса, близко к тексту пересказывала «Милого друга» Ги де Мопассана, «Дамское счастье» или «Нана» Эмиля Золя….А уж новеллы Эдгара По, Мериме ребята знали уже не хуже самой рассказчицы,
Но однажды, по просьбе самого Ридика, постояв «на шухере», когда братья Бурнашевы «чистили генеральскую квартиру» в военном городке, Лерочка не то, чтобы испугалась, но, вдруг почувствовала, что дальше им не по пути. Поняла, и, как отрезала, стала сторониться своих хулиганов. Как ни странно, они быстро отстали. Не до Лерочки стало. На очередной краже Бурнашевых «замели», шло следствие. Сарайку Фатах Мурадович Бурнашев, глава семейства, доцент местного пединститута, снёс. Уже месяц не просыхая от горя.
Лерочка же, как-то сразу повзрослела, с ещё большим рвением засела за учебники, не забывая при этом петь, плясать, играть все главные роли в любимом школьном драмкружке. И только прозорливая бабушка уловила едва заметную перемену во внучке.
«Лерочка, чего это ты все вечера дома сидишь, Вовчик давно не приходит, поругалась, или за ум взялась? Мне вчера Бурнашиха сказала, что её сыновьям – вурдалакам по десять лет дали. Они ведь в последний раз женщину убили.
А ты с ними хороводу водила, дурында. Вроде и умная девка, а в людях плохо разбираешься. Лучше бы со своим вечным пажом Вовиком почаще общалась», - горестно вздохнула бабушка.
Лерочка понимала, как же права была бабушка. С Вовиком она уже и целовалась, и обнималась, и грудь он её мял неловкими пальцами. Лерочка в эти моменты чувствовала необъяснимое томление во всем теле, а иногда и непонятную дрожь и сладость. Но не скажешь же об этом бабушке….
«Лерочка, ты, где витаешь? Мне к этому костюму больше однотонный бардовый, или синий в горошек подойдёт?»,- голос мужа Глеба, выдернул Леру из ташкентских воспоминаний.
«Глебушка, конечно синий в горошек», - низким грудным голосом на распев сказала Лера. «Тридцать лет женаты, а голос Лерки меня продолжает также волновать? Конечно, не так, но все же….», - подумал Глеб, посмотрев на Леру, уткнувшуюся в комп.
Высокая, статная, с большой грудью, с узкими бедрами и длиннющими ногами… Гладкое загорелое лицо с правильными аристократическими чертами… Большие карие глаза, пухлые соблазнительные губы.
А уж сексуальна, неутомима, изобретательна настолько в постели, что Глебу большого труда всегда стоило держаться на одной сексуальной волне с женой на только разгорающемся с годами уровне.
Умница, краса и гордость Института русского языка Академии наук, автор блестящих монографий по дворянской поэзии XIX века. А хозяйка? А готовит? А печёт?
Просто мечта не только поэта, но и любого мужика, а уж особенно друзей Глеба, топ-менеджеров крупных российских компаний, соседей по престижнейшей Жуковке на Рублевке.
«Глеб, и какого хрена тебе надо? Чего тебе не хватает? Такая женщина…и твоя, а ты любовниц меняешь что-то уж больно прытко», - спрашивал с едва скрываемой тоской их общий с Лерой друг Владимир.
Везунчик, фаворит, баловень судьбы…. На первый взгляд…. И в то же время сомневающийся в себе, рефлексирующий и хотящий одновременно гораздо большего, чем имел. А Лерочка с некоторых пор была его неизменным талисманом.
Глеб….Умненький парнишка из далекого сибирского поселка. Мать – учительница математики небольшой местной школы. Отца Глеб не видел никогда, мать на все его попытки хоть что-нибудь узнать неизменно отвечала: «Глеб, не заставляй меня говорить тебе неправду. Нет у тебя отца!».
Глеб став постарше пришел к спасительной шутливой формуле: «У мамы было непорочное зачатие, хотя толком не объяснил бы, что это такое. Таисия Николаевна еще в детстве заметила метаматематические способности сына и развивала их по мере возможностей. Золотая медаль, МГУ, мехмат. К искреннему удивлению Глеба оказалось, что таких умненьких мальчиков на их курсе, да и на их факультете собралось предостаточно. Глеб быстренько сообразил, что приятная внешность, общительный характер, умение обаять, понять, посочувствовать тоже могло послужить ему неплохую службу. Настоящий сибиряк: коренастый, кряжистый, с простым, обаятельным, открытым, скуластым лицом, с хитрым прищуром голубых глаз, прекрасной густой шевелюрой.
Вскоре Глеб стал членом комитета комсомола факультета, мастером спорта по лыжам, членом сборной команды города.
Соседом Глеба по общаге на третьем курсе стал Вовка, серьезный «ботаник» с филологического. «Лед и пламень», но очень быстро сошлись. Вова родился и вырос в жарком Ташкенте. Такой же безотцовщина, как и Глеб, только мама работала костюмером в Ташкентском русском драмтеатре. Вовка там и вырос за кулисами. Высокий, чуть сутуловатый блондин – очкарик. Литература и Лерочка, его любовь с первого класса 91-й ташкентской школы – вот его манящий оазис, средоточие жизни….И пусть Лерочка воспринимала и воспринимает его только как друга. Зато он рядом, ее верная «подружка и подушка».
«Жизнь большая!», философски думал Вовка, поехав вместе с Лерой поступать в МГУ на филологический факультет.
Оба сразу выделились среди далеко не серых однокурсников. Яркая, звонкая, никогда не унывающая «первая скрипка в любом оркестре» или как говорили ее недоброжелательницы – завистницы «в каждой бочке – затычка» и ее верный паж. Умница, первый отличник, победитель всех МГУшных и городских олимпиад – симпатяга Вовка.
«Глеб, ну ты мне хоть как-то объясни, зачем тебе эти романчики однодневки? Секретарша Галя, пиарщица Вика, аудитор Таня, они же все дуры набитые, куклы силиконовые неразвитые. Ты что, не понимаешь, какой бриллиант тебе достался», - не раз спрашивал Глеба Владимир на протяжении последних десяти лет. « Неужели можно разлюбить и такую женщину, как твоя жена», - скорее риторически, и даже по привычке спрашивал Владимир всегда невозмутимого Глеба.
« Вовик, и не надоело тебе одно и то же спрашивать и один и тот же ответ получать. Я и не разлюбил, наверное. Просто…. Что-то ушло. Нет притяжения, соблазна. Скорее всего Лерка сама ко мне охладела давно, а потом ты знаешь, бабы сами на меня вешаются. А я видимо во вкус вошел. Хотя, безусловно, ты прав, конечно. С Леркой никто никогда не сравнится ни в чем. А уж в постели…». На этом месте Глеб всегда замолкал, мечтательно закатывая глаза.
Вова же страдал, думая, какая же скотина и моральный урод его когда-то лучший друг Глеб.
Глеб прекрасно осознавал, что если бы не Лерочка, то не было бы ни успешного холдинга, ни его миллионов, домов.... Их любимая дочурка Танюшка, не выучилась бы в Англии, не окончила Кембридж, не вышла замуж за английского сэра, пэра, лорда - эту мерзкую морду Вильяма.
Лерочка, когда они, после полугода конфетно – букетного периода их внезапной, бешеной любви- страсти, вспыхнувшей как пионерский костер, с первого взгляда в ДК МГУ на улице Герцена, с такой убежденностью каждый день повторяла ему, что она самый-самый во всем, что он должен верить в себя, как она в него. И, «все будет хорошо, Глебушка, ты добьешься всего!».
И он поверил! И поперло, не зразу, но в гору, в гору!
Девяностые – лихие, золотые…. Купи – продай и снова купи. Обмани, убеги, и никто не догони. Но и «на старуху бывает проруха». Догнали, посадили. По наветному письму давнишнего МГУшниного приятеля Славика – коллеги по бизнесу, хитроумный Славик решил, что раз идут такие легкие деньги, то зачем ему с Глебом делится. «Бизнесмены покупали паспорта у пропойц, приклеивали свои фотки, шли в банк, очаровывали или убалтывали, или «бабками» и хорошими подарками задаривали…. А дальше – по простой схеме – кредит- базар – вокзал…. И не мало вед «бобла» срубили…. Но к известной и простой триаде прибавились и другие слова – арест, «посадка» - Бутырка….
Но « дружок» Славик недооценил Лерочку! Она к тому времени так расширила свой круг знакомств, что «мама не горюй!». Чиновники высокого уровня, «воры в законе», артисты – и «все аферисты», - как говорила Лерочка. «Танцуют все!». Все пригодились, когда Глеба посадили.
Перво-наперво, надо было, чтобы в Бутырке никто Глебушку и пальцем не тронул! Братья Бурнашевы, к тому времени известные в определенных кругах всего бывшего СССР: два брата - «воры в законе», третий – авторитет. «Маляву» послали, и все было сделано как надо. Надо было обеспечить не камеру н на двадцать - тридцать человек, а « блатную хату» на три- четыре: выполнили. Бесперебойная доставка харчей и лекарств – все в лучшем виде.
Ну а дальше- лучшие адвокаты, взятки, следователю, судье, прокурору….Не прошло и года, как вернулся Глеб домой, в свою «трешку» в Ясенево. Лерочка ждала вместе с подросшей дочкой Танюшкой. Такая же красивая, энергичная, зажигательная, еще более желанная и удивительная. Как ей это все удалось, Глеб и не задумывался.
«Это же Лерочка! Она всё сможет, всех очарует, околдует, если надо на голгофу пойдет ради меня. Как же мне, дураку, повезло, такой джек-пот! Подарок судьбы!», - думал он тогда.
Лерочка же долго думала: «Если бы не Вовик, где бы был Глеб? Получил бы за мошенничество, да ещё в особо крупном размере, да ещё группой лиц – по полной программе».
Вова приехал к ней ночью, тотчас, как она ему позвонила, и сказала, что Глеба задержали. Многочисленные ее друзья – приятели разлетелись кто куда, как только стало понятно, что процесс освобождения Глеба, длительный, кропотливый, постоянный. Да и денег, которые у Лерочки быстро закончились, требовало на все немало. Вовка же был все время рядом: и поддерживал, и деньги доставал,и с Танюшкой сидел, и лучших адвокатов находил, и огромные клетчатые сумки с продуктами в Бутырку таскал, ни одного суда не пропустил. И так они тогда близки стали, что когда однажды вечером на Лерочкиной кухне проводя время в бесконечных разговорах о Глебе, вдруг на них что-то накатило, такой тайфун, бешеный вихрь все сметающей страсти, с потрясающей нежностью и пронизывающем до основания желанием растворится в этих чутких руках, сладких губах…. Сплетении тел и душ….
Лера тогда не задумывалась, как счастлив Вова, права ли она. Вовка, тихоня, верная подружка оказался таким нежным, пылким, все понимающим, до последней капельки ее выпивающим, так безбрежно любил ее, что она как-то сразу почувствовала и поняла, что ближе и родней его у нее никогда не было и не будет. Глеб – это Глеб. Вова – это Вова. И они оба – главная часть ее жизни. Да и когда было ей раздумывать. Надо было спасать Глеба, растить Танюшку, помогать стареющим родителям, работать. Любить Вовика.
Глеб вернулся совсем другим человеко: постаревший, обрюзглый, с погасшим взглядом…. Каждый вечер выпивал по бутылке водки и начинал бесконечные слезливые рассказы про жизнь в Бутырке. Воли к жизни не было, а о работе он даже не заикался. Жить было не на что, долги у Леры были громадные. И как всегда на выручку пришел Вовка, тому времени работающий зав отделом в Институте русского языка Академии наук.
«Лерочка, давай-ка ты в мой отдел переходи, хватит тебе на полставки в своем институте культуру речи читать. Ты и докторскую свою быстрей у меня закончишь, и с монографиями я тебе помогу».
Лера как всегда прислушалась к своему другу детства. Домой Лера шла как с пудовыми гирями на ногах, поэтому все чаще после работы они с Вовиком ехали к нему, где Лера чувствовала себя не нянькой и не слушательницей полупьяных бредней Глеба, а желанной и любимой женщиной. Но Вова ничего ей не предлагал, а Глеба надо было опять спасать, и это она ясно понимала. Вову она любила, а Глеба жалела, а на Руси, как известно, издавно было аксиомой – жалеет, значит любит. Синдром матери – Терезы, спасающей то ташкентских хулиганов – бандюганов, то приятельниц и подружек, попадающих в запутанные любовные и житейские истории, был второй натурой Леры. Вовик –то был успешным, талантливым, обласканным руководством Института, на глазах расцветшим от их обоюдной любви. И в результате синдром матери Терезы заслонил у Леры все остальные чувства.
А дальше? Дальше Лера нашла Глебу для раскрутки бизнеса большие деньги - и он поднялся. Серьезное дело, пошли серьезные деньги. Большая квартира в центре Москвы, солидный дом на Рублевке, небольшое шале в Баварии, в Гармиш - Партенкирхене. Ницца, Портофино, Баден…. Танюшка училась в престижном колледже в Англии, потом в Кембридже, вышла замуж за английского аристократа, да так и осталась жить в Туманном Альбионе. Лерочка блестяще защитила докторскую диссертацию, стала зав. отделом Института. Вовик давно был его замом директора – звездой российской филологии. Женился, разводился, детей не было. Внешне у всех была налаженная, размеренная жизнь.
Лера на удивление всем никогда не унывала, всегда была в прекрасной форме, также с большим вкусом обустраивала свои дома и квартиры. Ходила на все модные премьеры в московские театры, ездила на оперные фестивали в европейские столицы, частенько спутником ее был вечный Санчо-Пансо – любимый Вовик.
Внешняя вывеска успешной жизни, а на душе – пустыня Сахара.
«Лерка, что-то ты мне в последнее время совсем не нравишься. Нет, ты все та же: наши рублевские мачо все также к тебе кадрятся, да и мои танцоры жигало хотят с тобой в паре отплясывать. Да на хрен они тебе сдались, это понятно. Непонятно только, почему в глазах твоих, милая, просто вселенская тоска. Да, и уж не обижайся, что-то зажигательности и драйва и у тебя поубавилось», - протянула слегка в нос Анюта-хозяйка танцевальной студии, потягивая из прозрачного элегантного бокала дорогое французское вино Château Lagrange, которое, как любила подчеркивать Анюта, ее любовнику – мебельному магнату Акопчику привозили ящиками из французской винодельни.
«Анюта, конечно, неплохая баба, практичная, да и свою студию из обычной рублевской «спарки» для скучающих богатых дамочек сделала престижной студией, да еще отличных танцоров привела. Но если я ей объяснят, начну, что Глеба я давно не люблю, а Вову – люблю, у Глеба постоянно меняются любовницы, а Вовка расстался уже с третьей женой, сплю я постоянно с Вовой, а с Глебом – и секс когда был не вспомню. Так я на все сто уверена, что Анюта скажет: дорогая, и что? В чем проблема? Кто кого любит? Или кто с кем спит? Я никогда не любила Акопчика, да и он меня, наверное, но я сплю с ним довольно часто. А постоянных у меня два любовника – мой танцор Олег и муж нашей общей приятельницы Тамарки….Это же нормуль – Лера, а у тебя, моя милая, просто супер нормуль. Да по нашим рублевским меркам ты просто монашка», - подумала Лера, как бы ведя гипотетический диалог с Анютой.
«Дорогая, просто какой-то легкий сплин на меня нашел. В смысле, тоска какая-то. Все у меня х-о-р-о-ш-о», - протяжно нараспев сказала Лера.
«Ну и прекрасно, милая, давай-ка без этих твоих выкрутасов умных – сплинов, треков, нарративов, да и прочих умностей. Живи, радуйся. А может быть, проветримся, на шопинг завтра двинем?», - мечтательно спросила Анюта.
Вечером, выключив компьютер, и уставившись в темнеющий экран, Лера вдруг ощутила себя явственно девчонкой из далёкого ташкентского детства. «Господи, если бы та девочка вдруг окунулась в это болото моей сегодняшней жизни, что бы она мне сегодняшней сказала? Всю жизнь я жила в ожидании любви, всё на неё поставила, смотрела широко распахнутыми глазами. Думала, я люблю, и меня также любят. Раз я искренняя, открытая, всё перетерплю, ради любимого на всё пойду.
Только бы спасти Глебушку. И где тот Глебушка? Чужой мужик – Глеб Иннокентиевич рядом со мной. Чем он дышит, что хочет от жизни, о чём думает. Скрести, и скрести, и правду не увидишь.
А Вовка? И он меня любит, и я его люблю, но та ли это любовь? Хочет ли он, чтобы я ушла к нему? Думаю, да? Но чего в этом больше? Соперничества с Глебом? Желания взять реванш? А я? Танюша давно выросла. В Англии своей навсегда, думаю, осталась, давно в Москве не была. Перезваниваемся в лучшем случае раз в неделю.
И ведь боюсь сама себе признаться, что тянет меня только к одному человеку – к Вовке. Только с ним мне спокойно, только один он понимает меня с полуслова, а я его. Он подумает, а я его мысль уже произношу, я еще не успею мысль сформулировать внутри себя, а он уже вслух по полочкам все разложит.
Да и женщиной я себя чувствую только с ним. Так, Валерия, взяла себя в руки, пришло время на что-то решиться. И сказать той ташкентской девчонке: « Есть еще время, дорогая! Я обязательно приму решение, завтра…. Все будет Х-О-Р-О-Ш-О!!! Остальное – это все суета сует».