В существующей политической системе Пригожин может быть против элиты только в ситуации, когда он сам за Путина. И для исчезновения главного вагнеровца достаточно одного движения пальца верховного главнокомандующего
«Abasso tutti!» — «Всех на хрен!» — этот универсальный лозунг популизма, казавшегося главной проблемой мира еще несколько лет тому назад, сейчас основательно подзабыт, как и сам популизм. Однако он никуда не делся — рано или поздно антиэлитный месседж, составляющий суть популистской политики и известный в России благодаря столь разным людям, как Алексей Навальный и Павел Грудинин, неизбежно вернется. Собственно, он уже вернулся — в образе бывшего «кремлевского повара», повелителя сетевых троллей и главы ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина.
Популист с Рублёвки
Можно вывести Пригожина с линии соприкосновения, но вывести линию соприкосновения из Пригожина невозможно. Тема «спецоперации», превращающейся в риторике командира «дикой дивизии» в тотальную войну, становится главной в его выступлениях и идентификации с простыми россиянами, отделяющими себя от зажравшегося системного истеблишмента, включая руководство Минобороны.
В этой логике «спецоперацию» начали системные политики, но они не способны успешно ее закончить, а завершить боевые действия победой могут только, по сути, народные силы, представляет которые лично Евгений Пригожин. Входящий в силу лидер, который обращается к народу без посредников — как и положено популисту и настоящему вождю, описанному еще в 1930-е годы Карлом Шмиттом.
Проблема лишь в том, что такой «вождь-без-посредников» в России уже есть, и фамилия его Путин. Он не бегает по окопам и не записывает ролики на фоне могил героически павших зэков, но его претензия на лидерство состоит именно в прямом интуитивном месмерическом контакте с «глубинным народом».
Однако Путин — элита, Пригожин же изображает из себя контрэлиту, хотя он — продукт именно путинской системы, плоть от плоти его режима и государственных контрактов. То есть такой же олигарх, как и все остальные — выросший на связях с государством и его ресурсах, на государственном аутсорсинге.
Пригожин ругает людей с Рублевки, но он сам человек оттуда, из самых недр системы. Сон разума рождает чудовищ, авторитарные режимы порождают многоплановых монстров, и он лишь один из них. Вне связей с государством, вне его ресурсов феномен Пригожина не может существовать.
Пригожин играет в независимого политика, на ходу повышая ставки и тестируя чувствительность системы. Но технически и физически это возможно лишь до тех пор, пока бритоголовый enfant terrible полезен Путину, пока его экстравагантные эскапады забавляют первое лицо.
Даже тур Пригожина по стране под названием «Вагнер. Второй фронт» — это карикатурное подражание Алексею Навальному. Другой технологии не придумано. Он якобы опускается на самое дно «глубинного народа», общается с населением в спортзале, сидя на автомобильных покрышках, но все это — крайне дорогостоящее мероприятие, невозможное без разрешения высшей государственной власти.
Степень узнаваемости Пригожина, разумеется, увеличивается, но для существенной части населения политик — это человек, который «назначен» на некую политическую роль самим Путиным, по сути, чиновник, возглавляющий хотя бы что-то официальное — партию или орган власти. Пригожин для рядового обывателя, который, естественно, не следил за политическими превращениями кремлевского аутсорсера, вообще непонятно кто.
Он «режет правду-матку», которая важна для достаточно небольшого слоя населения. Его экстремальная манера говорить многих отталкивает. Не стоит забывать, что российское общество все-таки в большой степени модернизировано, урбанизировано и маркетизировано. Поэтому призывы Пригожина к всеобщей мобилизации, к готовности нести большие жертвы ради некоей победы, к возвращению плановой экономики и смертной казни и вообще к жизни, как в Северной Корее, едва ли могут увеличить число его сторонников.
Окончание следует