Встреча с одноклассниками навевает воспоминания и возвращает в прошлое. И вот мне вспомнился Славик. С высоты прожитых лет всё чаще осознаю, что встреча с ним была подарком судьбы!
Нас сдружил футбол. Славик любил его сильнее, чем я. Иногда казалось, что он играет не для того, чтобы победить, а ради самой игры. Накрутить на небольшом пятачке трёх-четырёх человек, да не по одному разу, для Славки не составляло особого труда. Забить гол было последним делом, а уж если забивал, то делал это издевательски — между ног вратаря. Техническим навыкам его никто не обучал, он интуитивно чувствовал игру. И талантливого парня заметили. Позднее, когда наш свистушенский король футбола подрос, он стал играть за сборную города.
Славик был на три года старше меня, но ростом не вышел. Старшие называли его Филипок. Что самое интересное, такое прозвище Славе вдвойне подходило, ведь его фамилия была Филиппов. Слава был известен не только футболом, но и житейскими навыками. Часто можно было услышать: «Спроси у Филипка, он подскажет». Славик и правда многое знал, хотя серьёзно прогуливал школу.
Благодаря своему старшему другу я научился играть в шахматы. В десть лет я гордился тем, что узнал такие шахматные словечки, как «вилка», «пат», «рокировка», «цугцванг». Последнее слово мне особенно нравилось. Если по-простому, это когда каждый последующий ход заводит участников игры в тупик, — нет выбора для улучшения позиции, она только ухудшается.
Мы сыграли несметное количество партий. Позднее я начал выигрывать у своего наставника и страшно этим гордился.
Я видел жизненные трудности своего приятеля. Ему действительно приходилось крутиться — он всё делал на благо своих близких. Мать практически в одиночку тянула троих своих сыновей, один из которых был инвалидом с детства. Славик, как старший, подрабатывал, старался выполнять любую домашнюю работу, поэтому школа иногда «отдыхала».
Мы жили недалеко друг от друга, рядом с пристанью. С наступлением плавательного сезона пристань превращалась в муравейник. Наш речной вокзал принимал заходящие пароходы, а также скоростные суда «Ракета» и «Метеор».
Пристань была для нас кормилицей. На первом причале, где проводилась основная перевозка пассажиров во вторую часть города, мы «подрабатывали». Иногда во время продажи и покупки билетов кассир и пассажиры теряли монеты. Они проваливались в щели деревянного причала и падали в воду. Монеты вымывало на берег, где мы их и подбирали.
Чрезвычайно важным событием для горожан было появление «плавучки» — плавучего магазина. В ней было всё, от колбасы до носков. Слух о её прибытии разносился мгновенно, и «плавучку» брали с боем — примерно, как винный магазин во время «сухого закона» в конце 80-х.
Мечта прокатиться «зайцем» на пароходе до Углича появилась у Славика — я бы до такого никогда не додумался. С мечтой об этом он жил давно, потихоньку готовился и ждал удобного случая. И такой случай представился.
Июньский день 1967 года, а если точнее и вечер, и раннее утро следующего дня, запомнились мне навсегда. После обеда, как обычно, договорились со Славкой о встрече на входе у пристани. Сделали обход под первым причалом и направились к главному. Приближение парохода, ещё не видя его, мы определяли по характерному звуку — «чух-чух». Такие звуки издавали паровой двигатель и два рабочих колеса.
Парковка парохода к причалу — отдельное зрелище. Мы с интересом наблюдали за своеобразным кругом почёта с музыкальным сопровождением и слышали команды капитана по громкой связи. Смотрели, как набрасывается канат на кнехты для установки судна, вглядывались во взволнованные лица туристов, спешащих на берег, где уже готовились торговать местные бабушки. В этот момент Славик и пошёл в наступление.
Он кратко, спокойно и со вкусом обрисовал мне картину «заячьего путешествия» на пароходе до Углича, а обратно — поездом. Весь путь по его расчётам должен был занять примерно шесть часов. Идея была отличная, и я клюнул.
Для меня всё складывалось удачно. Я уже пообедал, мать ушла во вторую смену до 23:00, а отец должен вернуться с работы поздним утром. Вечер был полностью мой.
Под видом туристов мы легко проникли на пароход и расположились на борту второго яруса. Незнакомое место вызывало тревогу, и это было только начало. Славик следил за каждым моим движением и всячески поддерживал. Он, как обычно, был уверен в себе, и это успокаивало. Пароход отчалил.
Мы смотрели на незнакомые берега Волги, которые то сходились, то расходились. Невероятно, но мы плыли на том самом пароходе, за которым только что наблюдали с берега! Я был на седьмом небе от счастья.
Славик всегда имел карманные деньги. В этот раз, видимо, подкопил, их у него было больше, чем обычно. Я не был готов к такому повороту событий, поэтому деньгами не располагал. Но «буфет» в лице Славика, выполнял все мои пожелания: пирожное, мороженое, газировка. Пароходный «чух-чух» набирал обороты радости, заячья тревога улетучилась.
Показался Углич. Всё шло по расписанию как у нас, так и у парохода. Мы спокойно вышли на высокую набережную. Время позволяло пройтись до железнодорожного вокзала пешком, а, значит, увидеть город и познакомиться с ним поближе. Это мы и сделали.
Касса вокзала встретила подозрительной тишиной. Пассажиров не было, только уборщица мыла полы. Мы так и сели, когда узнали, что поезд на Калязин ушёл минут пятнадцать или двадцать назад… Славкин сценарий дал сбой. Почему это случилось, уважаемый читатель, за давностью лет сказать не могу — или подвели часы друга, или изменение в расписании. В переводе на шахматный язык мы оказались в том самом «цугцванге». У нас было два выхода. Первый — переждать на вокзале до утра и вернуться домой поездом, но при этом оказаться разоблачёнными и расстроить родителей. Второй — пройти сорок километров по шпалам в надежде попасть домой ранним утром и остаться незамеченными. Решение принимал я: как бы там ни было, я надеялся на свои футбольные ножки. Они столько пробегали за день, что и сорок километров не пугали — я больше переживал за родителей. Конечно, только благодаря старшему другу я решился на такой рисковый план. Ведь мне тогда не было и двенадцати лет.
На первых километрах пути нас подстёгивал спортивный интерес: с быстрого шага переходили на бег трусцой, перепрыгивая через шпалы. С погодой повезло, июньский день был длинным, а ночь — короткой. Даже в сумерках можно было рассмотреть силуэты больших деревьев и не только их. В один момент мы заметили вдали, как через железнодорожную насыпь переходят какие-то животные. Притормозили, переждали, и с лёгкой тревогой продолжили путь.
Примерно на полпути нам попалась придорожная широкая лавочка. На ней и сделали привал. О питании Славик побеспокоился заранее. Скромные бутерброды и вода ждали своего часа. По совету друга я ненадолго прилёг. Это помогло восстановить силы. Как бы я ни храбрился, идти было нелегко. Славик остался на карауле, и, тронутый его заботой, я уснул.
Подзарядка на час восстановила мою энергию. Мы продолжили печатать «шпальные шаги». В сумерках это было делать сложнее: приходилось постоянно смотреть под ноги, и на это тоже уходили силы.
Светало, теперь мы шли молча — экономили запас сил. Вот-вот должна была показаться знакомая деревушка в пятнадцать домов — Дмитровка. Только тогда можно было выдохнуть, от неё до дома оставалось не больше трёх километров… Чувства притуплялись, ноги наливались свинцом. Славик шёл сзади, подстраиваясь под мою скорость ходьбы.
Вот и она, наша Дмитровка! Я узнал её по футбольному полю. Но кричать «Победа!» было ещё рано. Меня мучила одна мысль: заметили ли родные моё отсутствие?
Хорошо, что у террасы, где я ночевал летом, был отдельный вход. Оставалось надеяться, что мать после работы ко мне не заглядывала. Я по-тихому пробрался к кровати и уснул замертво. Когда проснулся и услышал: «Сколько можно спать!», то понял, что меня не застукали.
Это была победа! Но с привкусом горечи.
P.S. Не поверите, уважаемый читатель, но эта тайна мучила меня больше пятидесяти лет, пока я сам не сознался в содеянном. Я часто размышлял над значимостью той победы. А нужна ли она была ценой такого экстрима? Тогда нам со Славиком повезло, но все могло обернуться иначе.
Славику такая прогулка, как мне казалось, может, была и не в радость, но он особо не заморачивался. Дома за него не переживали, он думал только обо мне и проявил себя настоящим защитником.
Славика нет с 2002 года, он ушёл в пятьдесят лет — не выдержало сердце. После моей службы в армии наши пути разошлись, но я всегда чувствовал его поддержку. Такая опора помогла мне более уверенно идти дальше, за что я очень благодарен своему другу.
Александр Буторин