Окончание. Начало читайте Часть 1
Тем временем художник уже возобновил свою работу, изредка перемежая её манипуляциями с сигарой, которую он с нескрываемым удовольствием опускал кончиком в коньяк, делая потом длинную, хотя и явно неглубокую затяжку.
Корнеев уже возвращался из плавания, а на берегу постарался расположиться так, чтобы и дальше разглядывать художника и его свиту. На него же, как ни странно, никто не обращал ровным счётом никакого внимания. Сразу несколько человек суетились вокруг большого раскладного столика, со всей очевидностью готовясь к файф-о-клоку. Даже единственный представитель юного поколения, которую, как успел Андрей понять из разговоров, звали просто Мэри, снова отправилась на свидание с ласковой средиземноморской волной, и проплыла мимо него метрах в десяти с таким умиротворённым видом, словно никого поблизости не могло быть по определению. Корнеев решил ещё разок искупаться, и всё-таки возвращаться к своим – англичане ему изрядно наскучили. Но когда Андрей, уже не особо скрываясь, выходил из воды, буквально с полуминутным опозданием после маленькой Мэри, беседа вновь разговорившихся соседей откровенно заинтриговала его. Англичане с удивительной и какой-то неуместной на Майорке горячностью, заспорили об Испании.
- Войны можно избегать до тех пор, пока хотя бы одна из сторон готова к компромиссу, - это увесисто, будто делая выстрелы из крупнокалиберного пулемёта, вещал художник – бесспорный дуайен шумной компании. Однако на этот раз ему возражали сразу несколько компаньонов, в том числе и Диана - та молодая женщина из-под малого зонтика, судя по всему, его старшая дочь - младшая очень своевременно отправилась на очередное купание.
- Сэр, но ведь эти карлисты и фалангисты никогда не примирятся с существованием Республики, - выразил, кажется, общее мнение, молчавший до сих пор молодой человек в некрасивых очках.
Очки, при этом, не могли скрыть его какого-то особенного обаяния, так свойственного умным людям, неплохо понимающим собственное интеллектуальное превосходство над большинством собеседников. Однако, к художнику этот юноша относился с таким нескрываемым почтением, что даже Корнеев в своих кустах почувствовал что-то вроде смущения за него.
- Брендон, - послышалось в ответ, - согласитесь, это немного странно, ведь даже младший де Ривера, самый непримиримый из них, производит впечатление очень воспитанного человека. Хотя, неужели за таким денди, как Хосе Антонио, пойдут испанские офицеры? Вам не кажется, что его отца не очень-то любили в армии, - этот вопрос прозвучал уже почти как приговор.
- Конечно, сэр, настоящего диктатора из генерала как-то не получилось. Не потому ли теперь в Мадриде и нет Бурбонов? – от всех оппонентов художнику отвечал уже его зять, наконец-то покинувший своё убежище под малым зонтиком и решивший всё же присоединиться в море к юной Мэри.
Он тоже прямо-таки в упор не видел Корнеева, который теперь не очень торопился обратно на пляж. Чаепитие у англичан уже шло полным ходом, художник, отложивший сигару, сделал ещё несколько мазков на холсте, и с завидной для такого толстяка лёгкостью, присел вместе со всеми за столик.
- Будем надеяться, что испанцам, наконец-то повезёт так же, как итальянцам повезло с Муссолини, - продолжал солидно излагать пожилой живописец, - вот уж поистине выдающийся лидер.
- Но ведь он же самый настоящий парвеню, сэр, – в разговор решил вступить тот самый одетый в чёрное господин, который только что прохаживался вместе с охранником вдоль пляжа - этот выскочка называет сам себя дуче, строит по всей Италии какие-то кошмарные вокзалы и стадионы, и никак не может разобраться, с кем же ему по пути – со Сталиным или с этим полоумным австрийским фельдфебелем.
- Увы, мистер Линдеманн, но очень скоро наступит время, когда определяться придётся буквально каждому. Но мне почему-то кажется, что Италия, как и двадцать лет назад, для начала поторгуется, а потом непременно встанет на сторону настоящей демократии, - эти самоуверенные прогнозы художника, словно адресованные из далёкого прошлого, окончательно вывели Корнеева из курортного равновесия, он потрогал собственный лоб и порадовался, что вовремя решил ещё раз искупаться. Что-то я перегрелся, - решил он для себя и буквально заставил себя не вылезать пока из моря.
В нескольких метрах от него продолжали беззаботно плескаться Мэри и Дункан, а на прогулку вдоль берега, задрав до колен тяжёлые брюки, вышли странноватый охранник и ещё более странный господин во всём чёрном, лишь чуть ниже долговязого охранника ростом. Они, похоже, говорили о чём-то совершенно незначительном, так как всё внимание их было приковано к разговору, который вёл с окружающими художник.
- А вообще-то офицерам и солдатам порой вполне достаточно бывает даже одного хорошего генерала, - снова вступил в беседу очкарик Брендон, - и вовсе не обязательно это должен быть Бонапарт.
- Герцог Веллингтон и Блюхер тоже творили историю во главе самого настоящего отребья, как, впрочем, и мой далёкий предок, - в ответе художника явно чувствовалось удовольствие от направления, которое приняла беседа, - у меня сегодня, кажется, удачный день. Я наконец-то подобрал краски к этому застывшему морю. Кстати, Клемми, что там сообщают из типографии? Третий том «Герцога Мальборо» до сих пор не готов к печати? Четвёртый у нас уже идёт полным ходом.
- Нет, дорогой, с этим давно всё в порядке, - художнику уверенно отвечала жена, та самая элегантная дама, одетая в стиле ретро, - Рандольф телеграфировал, что даже гранки уже вычитаны, но выход тома в свет, очевидно, задержится. Портовики в Саутгемптоне опять бастуют - остановили разгрузку кораблей с бумагой из Соединённых штатов.
- Ну что ж, придётся ещё немного подождать, что не помешает нам сегодня немного развлечься, - отдав кое-какие распоряжения, художник обратился к секретарю, - Джон, отправляйтесь в казино и попросите подготовить для меня место у рулетки. В этот вечер я буду ставить на 18 и 22, как обычно
Корнеев слегка затянул свой очередной заплыв, отметив, как быстро вышли из воды миловидная Мэри и здорово обгоревший Дункан. К тому времени, когда Андрей выбирался на берег, с твёрдым решением возвращаться на пляж Форментора, компания англичан оперативно сворачивалась после чаепития.
Художник вместе с элегантной дамой открывали ажурную калитку отеля, а Мэри, Дункан и остальные курортники из тех, что помоложе, шумной стайкой тоже двинулись в сторону парковой ограды. А длинный охранник вместе с господином в чёрном вышагивали по аллее парка с такими сосредоточенными лицами, словно их уже через пять минут ожидает посадка на самолёт.
***
Горячий август 1935-го. Уинстон Черчилль не торопится покидать Майорку, лишь поздней осенью закончив свой «Залив Форментор», чарующий той самой прозрачностью волн, так характерной для картин Айвазовского. Вот уже многие годы, пребывая в стороне от реальной власти, вернуться в Лондон будущий премьер решил, только когда там случился монархический кризис. Старый опытный британский политик жестоко промахнулся, приняв сторону влюблённого короля Эдуарда-VIII, который к тому же совсем перестал скрывать свои симпатии к агрессивному немецкому фюреру.
Так уже было у него и с Бенито Муссолини, но с дуче было проще – тот по испанскому вопросу быстро «снюхался» с Гитлером, и забыл все свои марксистские заблуждения. Но монархический кризис в Британии быстро миновал, незадачливый король отрёкся, а Черчиллю, нисколько не утратившему самоуверенности, пришлось, или скорее, удалось в очередной раз вовремя сменить курс.
А в Испании, похоже, тем горячим августом не только гениальный Сальвадор Дали ощущал «Предчувствие Гражданской войны». Горячим августом две тысячи-энного года крылатый неуклюжий «Боинг-747» унёс Корнеева в пыльную Москву спустя всего три дня после Форментора. Андрей не стал делиться яркими впечатлениями с друзьями – ему вовсе не хотелось укрепляться во мнении, что порой не стоит так откровенно отдавать себя во власть солнца.