Финансовый аналитик о том, как мир раскалывается на Запад и Восток и так ли страшны санкции США, как их малюют
Каким может быть ответ Западу в стиле «дедушка Ленин – лайт» и почему памятник Минину и Пожарскому — это монумент русско-татарской дружбе. Об этом и многом другом в интервью «БИЗНЕС Online» рассказал Александр Разуваев - член наблюдательного совета гильдии финансовых аналитиков и риск-менеджеров.
- Говорят, наш ущерб от антироссийских санкций может составить 50 миллиардов долларов. И сколько это в процентах от нашего ВВП? Наверное, процента 3. Неприятно, но совсем не смертельно. У нас в начале 1990-х ВВП упал в два раза. А здесь всего три процента. Кто-то не получит дивидендов, кто-то — ещё каких-то плюшек. Кстати, когда 2014 год оценивали по санкциям, то там была цифра в 40 миллиардов. Но у нас ничего смертельного не произошло.
— Александр Юрьевич, наши биржи и национальная валюта начали очень нервно реагировать на внешнеполитическую нестабильность и повышение уровня конфронтации с Западом. Все падает. ЦБ повышает курсы доллара и евро. Что ждать в ближайшие недели?
— Мы будем очень болезненно реагировать на любую геополитику, на разговоры о каких-то санкциях. У нас есть плохая новость. Когда некоторые наши уважаемые эксперты говорят по телевизору, что мы сейчас готовы к санкциям и экономическому противостоянию лучше, чем в 2014 году, это неправда. Фондовый рынок всегда был очень уязвим к санкциям и геополитике. Сейчас у нас 17 миллионов частных брокерских счетов на Московской бирже. Не берусь точно сказать, сколько было их в 2014 году, но, по моей прикидочной оценке, миллиона 2. С семьями 17 миллионов будет примерно порядка 40 миллионов. Обвал больно бьет по россиянам. Поэтому не так мы сильны, как некоторые говорят и кому-то хотелось бы думать.
Но есть у нас, конечно, и хорошие новости. Это очень высокие мировые цены на весь наш экспорт — газ, нефть, уголь и так далее. Я считаю, что уголь и дальше будет дорожать в первом полугодии.
Что касается ситуации в моменте, то ЦБ уже прекратил покупку валюты, что, безусловно, поддержало курс. Наши компании, корпоративный сектор прежде всего, экспортеры только в российской банковской системе на конец года имеют валютную позицию свыше 170 миллиардов долларов. Международные резервы — более чем 600 миллиардов. В отличие от 2014 года не висит огромный корпоративный долг. Когда мы говорим о большом оттоке капитала, который кто-то комментирует как ужас-ужас, то это в том числе и погашение долгов.
Подобное не так плохо. Поэтому, в принципе, наши монетарные власти могут поставить любой курс доллара, который захотят, — 60 рублей за доллар, 65. Другое дело, что дорогая нефть, дешевый рубль — бюджет в шоколаде, социальные выплаты и так далее. Все хорошо. Опять же, сложившаяся ситуация говорит в пользу дальнейшего повышения ключевой ставки Банка России. Я думаю, что в этом году 2 раза точно поднимут. И 10,5, и, может быть, даже 11 мы увидим. То ослабление рубля, которое имело место, подстегивает инфляцию как напрямую через импорт, так и через рост скорости обращения денег. Это основа монетаризма. Монетаристов у нас не любят, хотя основа монетаризма — хорошая экономическая теория. По крайней мере, не хуже других.
— Ваш прогноз по текущему состоянию и ближайшей перспективе?
— Все зависит от политики. Новости всех держат в постоянном напряжении. Мое мнение — покупайте Surgut-pref как страховку от девальвации. Там, по-моему, 52 миллиарда долларов последняя цифра денежной позиции. Рубль падает, дивиденды ваши растут. Ну и, учитывая, что сейчас время сырьевых товаров, все сырьевые компании очень интересны. «РусГидро» — как ставка на «зеленую» энергетику в долгую. В конце 2021 года JPMorgan Chase сказал, что начался новый сырьевой цикл. Правда, они говорили, что главный фаворит не нефть, а металлы, но я с ними согласен. Конечно, для России это хорошо, как и для других наших сырьевых экспортеров из СНГ — и для Казахстана, и для Азербайджана. Хотя с Казахстаном в плане политики неясно, что будет. При этом «Белую Орду» я очень люблю, и в Астане, и в Алма-Ате много раз бывал.
— Кто валит биржи и рубль — спекулянты, какие-то засланные казачки, кто, как и почему? Кто и что выигрывает от таких падений и колебаний вообще?
— Рубль с начала года минус 5 процентов. Вторая валюта с конца. Это страх. Страх побеждает жажду наживы. Деньги из страны уходят. Это рыночная стихия. Рынки никто специально не валит. Никакого заговора я не вижу. Мог ли ЦБ, скажем так, поступить по-другому и стабилизировать курс? Как я уже сказал, ресурсы для этого есть. Должно быть политическое решение. Все зависит от людей. Если бы ЦБ возглавлял господин Геращенко, как в 1990-е годы, я думаю, что курс у нас был бы 70 рублей за доллар и не сильно менялся бы. Имея такие резервы, я думаю, что «спалить» 50 или даже 100 миллиардов не проблема. Ну и что, зато люди спят спокойно, инфляция гораздо ниже.
— А почему они не укрепляют рубль? Ведь это действительно сильно влияет на инфляцию? Мы очень много чего закупаем за границей за валюту, а потом продаем здесь за рубли. От продуктов до электроники. То же пальмовое масло, холодильники, телевизоры, автомобили.
— Мы все-таки крупнейший экспортер пшеницы, например. В прошлом году у нас экспорт и импорт продовольствия сравнялся. Несырьевой экспорт каждый год бьет рекорд. Но курс действительно влияет очень сильно. Я сам сторонник сильного рубля. Понятно, что экспортерам и бюджету он невыгоден, но надо лучше работать.
Почему наши власти не укрепляют рубль, вопрос риторический. Они, видимо, считают, что главное — это бюджет. Может быть, лобби тех же экспортеров очень серьезно влияет на принятие решений. Тот же «Сургутнефтегаз» — 52 миллиарда в валюте, доллар и евро. В большей степени, конечно, в долларах. «Сургут» всегда говорил, что они патриоты. Ну так переведите в рубли, купите ОФЗ (облигации федерального займа) и прочее. Но мы имеем то, что имеем. Сколько экономистов, столько и мнений. Условно говоря, занизили ставку в пандемию, деньги среднего класса на фондовый рынок загнали. Что теперь из-за санкций будет с фондовым рынком, я не знаю.
— Насколько устойчива наша экономика?
— Наверное, выдержать мы можем всё. Особенно те, кто прошел 1990-е. Я помню 1993 год: инфляция 30 процентов в месяц. Нормально. Резервы у нас хорошие. ФНБ — 14 триллионов рублей, может, даже побольше уже. Плюс международные резервы. Корпоративный долг меньше. Я думаю, что долг наших компаний с учетом кеша вообще сейчас отрицательный.
Опять-таки импортозамещение где-то состоялось. Мы по-прежнему вместе с немцами — первая-вторая экономика Европы. Кроме Росатома, оборонки, нефтегаза. Вот сельхозсектор неплохо стоит. Это не очень большие деньги, но все равно интересно — мы активно продаем мороженное и в США, и в Китай.
Что касается реального сектора, то он устойчив. Но если брать биржи, то мы стали немножко Америкой. Котировки акций, «Газпром» — самые популярные фишки на бирже. Они уже влияют на уверенность потребителей, как говорят англосаксы. То есть на поведенческие решения, которые принимают люди. Покупать — не покупать. На отношение к властям. И вот если все это обнулится, то будет очень больно. Поэтому есть изменения, которые могут оказаться весьма болезненными, если по нам станут сильно бить. Россия хотела встроиться в глобальную экономику, но мы изначально не готовы были к такому противостоянию. Понятно, что армия у нас сильная, но если брать все в целом, то мы не такие сильные, чтобы бодаться с коллективным Западом.
Источник https://www.business-gazeta.ru/article/538386