Андрей Курлик сладко потянулся в своей мягкой двуспальной кровати на втором этаже нового особняка, приобретенного в зажиточном промышленном Гамбурге, куда они переехали после достаточно тихого Кельна вместе с матерью.
- Андрюшик! Это ты? Что-то сегодня очень рано, - окликнула его, не дожидаясь ответа мать, сидевшая этажом ниже на просторной, сияющей безукоризненной чистотой кухне, обставленной по последнему писку современной моды. Она, как всегда, встав ни свет, ни заря, пила свежий кофе с домашними круассанами.
- Дела, мама, дела, - рассеянно ответил Андрей, спускаясь вниз по винтовой лестнице из своей спальни. - А ты, что, опять нарушаешь, кофе для тебя – табу… Тебе же только вчера доктор Рихтер опять выговор сделал…. Цветочный чай, причем, без кофеина – вот, что тебе надо…. Ты об этом помнишь? Или нет? Да и круассаны – сплошной холестерин.
- Андрюша! Посмотри на меня внимательно. Ты-то прекрасно знаешь, сколько мне лет.… А дают мне – не больше семидесяти. И всю свою жизнь я пью кофе и ем булочки. Твой отец, вот, не пил кофе и не ел ни мучного, ни сладкого…. Зато не просто пил, а жрал с утра до вечера водку, и трахал всё, что мелькало у него перед глазами. Могу даже добавить: что ползало, плавало, летало и ходило на двух ногах. И он давно, поэтому в могиле. Мать перекрестилась, и, довольная, что «отбрила» сына, с чувственным удовольствием впилась в очередной круассан с карамельной начинкой.
- Мама! Не будь такой вульгарной, - ответил сын миролюбиво, - насыпая мюсли сразу из нескольких больших, ярких пакетов в широкую чашку, и заливая молоком. Не забывай, что это, прежде всего и только благодаря отцу мы сегодня с тобой можем жить так, как живем….
- Глупости все это, - непреклонно ответила мать. - Это всё благодаря тебе, мой дорогой, и только тебе. А отец…. Что отец? Он тебе в подметки не годился.
Мать на секунду задумалась, потянувшись, за следующей свежей булочкой.
- Понимаешь, мой дорогой, дела твоего отца, - это всё равно, как первоначальное накопление капитала. Неизбежное зло, которым нужно было переболеть и преодолеть, - и она аппетитно откусила сразу половинку плюшки, энергично прожевав ее новенькой «голливудской» вставной челюстью.
- Да, видимо, так вплоть до самой смерти мать и не простит отцу, ныне всемирно признанному художнику, ни этих «траханий», ни постоянных выпивок с друзьями и с грудастыми белокурыми натурщицами в его мастерской, что ей претило. Особенно мать не могла примериться с яркостью, самобытностью и талантом Исаака Курлика - ныне художника с мировым именем.
Мать же, как была когда-то педиатром районной поликлиники на проспекте Вернадского в Москве, так, видимо, и останется такой до конца дней своих, со всеми вытекающими из этого последствиями. Подняться, «парить» и шире взглянуть на все, ей, наверное, не дано Богом.
Вот я, наверняка, не в мать пошёл. Отец, тот совсем другого склада человек был, - подумал Андрей, машинально жуя безо всякого аппетита свою «кашу-малашу», подкидывая в молоко то горсть хлопьев «Kellogs», то хрустящие шоколадные палочки «Nestle»….
- Надо же, до чего я дошел. Забыл все обиды, переживания… Как в былые времена все равно как собачонка опять за Ольгой бегаю. То в Гармиш-Партенкирхен за ней мчусь как угорелый, то в Москву несусь сломя голову, то в Жуковку по первому её зову еду…. А Встреча в Мезон-Лафит во Франции… Секс с ней, это, конечно, фантастика…. Как вспомню, так опять хочу. И ещё как хочу.
Как учит меня Ольга на наших «сексо-психологических, тренингах: «Я всё могу, если хочу» и «если я хочу, то обязательно могу». Но при этом, всегда лукаво добавляет: «Это, дорогой Андрюша, только если ты со мной. С другими у тебя или вовсе не получится, или никакого кайфа и близко тебе не видать».
Андрей в этом и не сомневался. Испытал слова Ольги на практике.
И тянуть на других женщин прекратило. Попробовал, правда, пару раз, но ничего хорошего из этого не вышло. Глаза надо было обязательно закрыть и представить, что это Ольга.
- Андрюша! Так ты так и не ответил мне, куда ты завтра улетаешь, - голос матери вывел его из сладко-обманчивых грез…
- Я тебе же уже несколько раз говорил, мама, в Париж, и всего на несколько дней…
А потом…
- Про потом можешь мне даже не говорить, – недовольным тоном сказала мать. – Опять, что ли в Москву поедешь? - полуутвердительно желчно добавила она, вставая и стряхивая крошки с голубой мохеровой кофты…
- Знает. Всё знает старая калоша, - понял Андрей, - подслушивает, как всегда, мои разговоры. И, наверняка, злорадствует. Ольгу ведь терпеть с самого начала не может, ладошки потирает.…
Глядя в спину матери, неспешно выходящей их кухни, Андрей вспомнил, что, тогда, в Москве, в разгар их студенческого романа с Ольгой, да и после разрыва, мать, в отличие от отца, Ольгу не терпела.
- Андрюшенька, не слушай ты мать, - не раз говорил отец, - держись за свою Олю обеими руками. С ней не пропадёшь, огонь, а не девка, а тебе такая и нужна. Сам-то ты у нас податливый, мягкий, даже мягкотелый вырос. Тебе, мой дорогой, парус нужен, тогда и плыть сможешь даже без ветра… Стену прошибёт, твоя зазноба лбом, если надо.
Подъезжая к своей арт-галерее Андрей, как всегда, испытывал легкий, приятный озноб. Это стало уже своеобразным рефлексом. Чувство собственника, гордость, которую он испытывал, глядя на солидный особняк, находящийся в престижном, богатом районе Гамбурга. Рядом – офисы крупных фирм, банки. Никакой богемы, лавчонок с сомнительными «произведениями искусства», толп туристов, мечтающих кто просто за несколько сотен евро, или несколько тысяч купить не больше, не меньше, чем «шедевр»….
Всё чинно, благородно. Буржуазно. А, что, в этом, собственно говоря, плохого? Буржуазность снова в моде, даже в бывшем Союзе с когда-то ханжескими представлениями большинства советских людей. Теперь даже для них буржуазность - это, в чём-то, залог и символ покоя, умиротворения, стабильности, дохода, надежности…. С возрастом начинаешь понимать, что это именно то, что человеку нужно. Во всяком случае, может быть не каждому, а ему – Андрею Курлику, точно нужно.
В арт-галерее мягкие, приглушенные тона, любимые полотна…. Никаких длинноногих, подиумных блондинок, безмозглых кукол… Молодые, в современных дорогих костюмах «от Ковалли», с хорошими манерами и приятными лицами, белозубыми улыбками помощники-искусствоведы. Марк, Томас, Джейк…. Несколько картин Бориса Курлика на самом видном месте. Дома, в его личной галерее, самые любимые, не выставленные вещи и холсты. А здесь – парадные, вошедшие во все мировые каталоги.
- Андре! Извиняюсь, но Вам уже несколько раз звонили из Парижа. И еще мсье Перенье из Женевы, - его личный секретарь Жиль Морив – молодой, породистый брутальный красавец, потомок древнего французского рода, почтительно наклонившись к хозяину, протянул ему папку с распечаткой электронной почты…
- Да, пожалуйста! Слушаю Вас, мсье Андрэ, пожалуйста! – раскрыв рот в широкой улыбке, спросил он по-русски.
- Иди, Жиль, спасибо. Всё очень хорошо. Занимайся своими делами, - углубившись в почту, скороговоркой ответил ему Андрей, искоса одним глазком поглядывая на спину удаляющегося из кабинета приветливого секретаря.
Лишь когда за Жилем бесшумно закрылась входная дверь, он набрал заветный, известный лишь ему номер телефона, безмолвно выслушал информацию, и устало, положил трубку.
- Чёрт…. А, чёрт.… Ну, надо же….
Андрей открыл ящик стола и достал припрятанную со вчерашнего дня корреспонденцию. Потом, нажав кнопку вызова, опять стал ждать секретаря, который появился незамедлительно.
- Жиль, извини, совсем забыл. Кофе, пожалуйста… произнес он скороговоркой. Но увидев удивленно вскинутые вверх брови Жиля, - нехотя добавил:
- Двойной эспрессо…. Ты же знаешь. - Про себя ещё раз чертыхнулся, и подумал, что зря дал понять секретарю, что сильно нервничает… Сигарета, кофе… Сердце в последнее время что-то стало прихватывать… Врач, его домашний доктор Йоганн Штемлер, давно посоветовал ему отказаться от крепкого кофе, сигарет, о чем знал, конечно, и Жиль.
Мать, как всегда детально, до мельчайших подробностей, вникающая в его дела, поставила всё и вся, связанное со здоровьем сына под свой личный контроль. И даже невозмутимый, меланхоличный Жиль, и тот был вынужден в результате по несколько раз в день докладывать «бешеной мадам», как иронично почтительно звали в галерее мать Андрея, о малейших нарушениях в рабочем ритме сына и его ежедневном режиме питания.
Андрей устало потёр переносицу большим пальцем. Бесшумно ступая, Жиль поставил перед ним дымящуюся чашечку кофе, вазочку с галетами, сахар…. Выпив кофе и докурив непременную утреннюю сигариллу со вкусом черешни, Андрей успокоился.
- Нет, худа без добра, как и добра без худа, - подумал он. - Утром буду в Париже, а через несколько дней – в Москве. В Москве тоже дела откладывать дальше негоже.
Обычно, Андрей предпочитал решать скользкие, сложные вопросы сразу, «большевистской атакой на белом коне и с шашкой наголо», как сам, посмеиваясь, говорил матери. А тут почему-то расслюнявился, размармеладился.… Оправдание, правда, на этот раз было, у него для самого себя существенное – это было связано с Ольгой, его первой и единственной женщиной. Единственной любовью всей его жизни.
Андрей отпер своим маленьким золотым ключиком заветную дверцу, нажал на внутреннюю панель, и, немного покопавшись в бумагах, достал искомую маленькую желтую полупрозрачную папочку. Потом соединился по громкой связи с секретарем, попросил его никого к нему некоторое время не пускать, и углубился в аккуратно разложенные на столе бумаги.
Главное кредо собирания коллекции современными «Растиньяками-нуворишами», Андрей это усвоил в самом начале демократических реформ в России, когда десятки, тысячи соотечественников потянулись осваивать Европу, - вложить, к примеру, десять миллионов евро, но знать, что получишь за то же, если понадобится – хотя бы двести десять. Отхватить такую «фишку», из-за которой другие «ценители» прекрасного ночи напролет не будут спать…. Обхитрить, обогнать, объегорить, растолкать, обчистить…. Самому на «фальшак», упаси Господь, не напороться, а другому его всучить «инкогнито» за чистую монету.… И, при этом, конечно, быть всегда с «помытой шеей»… «И я не я, и мама не моя»… Ну, а мир подделок, бесконечных «фальшаков» - это же целая поэма…. А уж заказы на кражи картин из частных коллекций, крупнейших музеев мира.… Это вообще песня без слов. Но, денежки, денежки на такие «милые» шалости отечественным любителям прекрасного нужны, конечно, не малые. Совсем не малые….
Андрей вспомнил, что совсем недавно ему, например, поступило «лакомое» предложение от одного крупного российского нефтяного магната, поработать в его специально созданном фонде, как поговаривали, с капиталом более 500 миллионов долларов. Работа предлагалась, что называется, не пыльная. Имелось в виду не что иное, как выискивание по всему миру шедевров русского искусства. Причём не только выискивание, но и «притаскивание» их в домашнюю «олигархову копилку»…. Любыми способами и методами. В данном случае, годилось всё, что могло прийти в голову. Андрей подумал, подумал и отказался….
Нет, не по моральным соображениям. Моральная сторона вопроса с некоторых пор его как раз таки слишком мало волновала. Он и не на такие предложения в последнее время соглашался, и не раз. Но работать в команде, а речь в данном случае шла именно об этом, быть шестерёнкой, винтиком большого механизма.… К такому он не привык и не собирался привыкать. Да и заказчик особой широтой души не отличался к тому же. Чересчур жадненьким был магнат. Каждую копейку, можно сказать, считал. Отчёт за каждую…. сотню тысяч баксов требовал, как будто бы свои миллиарды непомерным трудом, потом и кровью заработал.… На хрена это нужно было Андрею? Ответа на этот вопрос он так и не получил. К тому же, он давно был одиноким волком-поисковиком. А искать в стае? Кайфа для него не было никакого.…
В Париже дела решились на удивление быстро. «Вот, что значит заранее мониторинг провести. Клиента под рентгеном просветить. Да, и он меня, видимо также не слабо изучил, - думал Андрей в самолете, летевшем в Москву и который с каждым часом приближал его к Ольге и к решению интереснейшей загадки прошлого.
Прошлого – со всеми атрибутами приключенческого романа: представителями венценосной семьи Романовых, безумной любовью, бешеной страстью, бесценными произведениями искусства, дружбой и предательством….
В Москве стояло затянувшееся «бабье лето»…. Сидя в небольшом, уютном открытом кафе в центре столицы, Андрей, потягивая белое вино, лениво наблюдал за двумя красивыми одинокими женщинами за соседним столиком, бросающими на него многозначительные взгляды….
- Какая тоска, какая скука, - подумал он, - ведь сценарий настолько ясен, что даже скулы от скуки сводит…. Нет, женщина прекрасна лишь тогда, когда знает себе цену. И, ведь, надо же, чёрт подери, чем выше её цена, тем с нею интересней, - неожиданно для себя решил он. - А Ольга, какова её цена?… Такой вопрос никогда и не приходил Андрею в голову.
Нет, тут же, как от назойливой мухи отмахнулся Андрей от такого неожиданного поворота своих мыслей.
- Ольга – она бесценна, - подумал Андрей. – Это даже не пропавший шедевр Моне, который вдруг найдёшь и будешь пытаться оценить. Ведь нет цены у глотка воздуха, воды из чистейшего родника, луча заходящего солнца. А, если к этой благодати прибавить неуёмную страсть и бешеную сексуальность, азарт первооткрывательницы, зашкаливающий темперамент живой женщины….
- Где ещё такую найдешь? - с тоской подумал Андрей.
Страшно хотелось позвонить ей, но Андрей понимал, что в глубине души почему-то боится набрать её номер телефона…. По дороге в гостиницу он всё же не удержался, и попытался позвонить Ольге домой. Но, услышав густой мужской голос, тут же моментально выключил свой мобильник.
- Благо, что номер не определяется, а то бы ещё нарвался, - подумал он. - Неврастеник чёртов, - тут же выругал Андрей себя…. - Да мало ли кто это мог быть.… У неё давно своя, налаженная жизнь…. А ты кто? Бывший друг? Даже не любовник в классическом смысле…. А внезапно периодически появляющийся трахальщик из далекого прошлого… «Фантом»… «Человек-невидимка»…
- У вас не занято?
Не дождавшись ответа, худенький блондин с мелкими крысиными чертами лица, и подвижным кончиком носа, одетый в модные голубоватые джинсы с заплатками и ярко-желтую обтягивающую майку спринтами, уселся напротив Андрея, спиной к озабоченным дамочкам с бегающими глазами…
- С приездом, господин Курлик, - тихо проговорил он. – Рад Вас приветствовать на родной земле.… Да вы не нервничайте, все чисто… Я уже давно здесь пасусь, и уж поверьте, всё проверил. У нас товар есть. Всё на месте, - начал развязно он.
Но Андрей прервал его на полуслове.
- На этот раз у меня заказ, и очень серьёзный. Поэтому передай Боттичелли, что я встречусь с ним завтра. Ровно в двенадцать, «в нашем раю». Понял? Вот так и передашь. Звонить не буду, - подозвав официанта, Андрей быстро расплатился, и, не удержавшись, при этом, вначале подмигнул женщинам с соседнего столика, потом почему-то сделал непристойный жест и быстро зашагал по направлению к шумной Тверской.
С Боттичелли судьба свела его давно, лет десять назад. Отар Цхесаридзе, известный уголовный авторитет, «вор в законе», сын бывшего секретаря райкома партии Батуми, недоучившийся студент Лесотехнического института, был, чуть ли не с детства большим «поклонником» прекрасного. Квартиры известных и малоизвестных коллекционеров, антикваров, ювелиров, – сколько их было за это время на счету Отарика...
Круг его приятелей был обширен – студенты художественных институтов, молодые реставраторы, искусствоведы, архитекторы, дизайнеры…. Остроумный, всегда при больших деньгах, внимательный, щедрый, Отар всегда быстро становился центром любой богемной тусовки.… Вино лилось рекой, травка, доступные натурщицы, сауны, самые престижные рестораны, ломящиеся от обилия блюд и выпивки столы…. А главное - бесконечные разговоры о выставках, картинах, коллекциях, удачных приобретениях и продажах тех же Айвазовского, Репина, Серова и многих других.…
Наутро, как правило, протрезвевшие будущие гении и вспомнить не могли, о чём шёл трёп на «посиделках» у Отарика. И ужасались, когда, спустя какое-то время узнавали о кражах полотен выдающихся художников из мало кому известных частных коллекций или из потаённых музейных загашников, о существовании которых знал узкий круг посвящённых, в который входили, как правило, и они. А уж тем более никак не связывали это с компанейским, щедрым, обаятельным Отаром….
Кража ценных полотен из запасников Эрмитажа взбудоражила весь художественный мир… Милиция «стояла на ушах». По горячим следам, включив все возможные и невозможные планы перехватов, никого не нашли. Каких-то постоянных милицейских клиентов, специализирующихся на «любви к прекрасному», и, вполне возможно, каким-то образом связанным с «крадунами», впрочем, вскоре арестовали, но за неимением улик вскоре отпустили…. Ждали. Были уверены, что через какое-то время где-нибудь, но картины эти обязательно всплывут. Не могут не всплыть.
Но нет…. Не всплыли.…
Но больше всего интересовала Андрея мраморная статуэтка, принадлежавшая Николаю Константиновичу Романову - первому ребёнку великого князя Константина Николаевича. Младшего брата российского императора Александра II, сына Николая I, дяди Александра III. Необычность статуэтки состоит в том, что в облике богини любви Венеры изображена любовь всей жизни Николая Константиновича - Фанни Лир.
Её заказал известному неаполитанскому мастеру сам российский Великий князь Николай Константинович. Он и его дама сердца Фанни Лир (на фото) побывали в Риме, где посетили виллу Боргезе и любовались знаменитой скульптурой, изображавшей Полину Бонапарт, младшую и любимую сестру Наполеона I в виде Венеры-победительницы, обнажённой красавицы на мраморном ложе с яблоком в левой руке.
Великий князь захотел иметь такую же с чертами Фанни Лир. Мисс Лир вспоминала впоследствии то ощущение, которое вызывала гипсовая маска, накладываемая на её лицо, с помощью коей скульптор запечатлел в мраморе её черты. А ещё эта скульптура обладала каким-то мистическим смыслом: она то появлялась, то исчезала в разных в музеях мира. При этом сама история статуэтки, безумная сексуальность, исходящая из мраморной, казалась бы холодной Фанни – любви всей жизни Великого князя, мистическое начало, заложенное в ней, привлекало многих любителей прекрасного, желавших иметь эту статуэтку в своей коллекции.
Андрей не раз слышал от Ольги историю жизни, любви Великого князя к великой авантюристке и танцовщице Фаине Лир, а также о его женитьбе на дочери оренбургского полицеймейстера Александра Густавовича Дрейера - Надежде фон Дрейер – близкой подруге бабушки Ольги Надежде Васильевне Нидеккер (в девичестве Агаповой-Писаревой, отец которой – генерал царской армии был начальником канцелярии генерал-губернатора Оренбурга).
Однажды, в знак большой дружбы и, не желая каждый день видеть бывшую соперницу перед глазами, Надежда Александровна Искандер-Романова, урожденная фон Дрейер - супруга сосланного семьей в Ташкент Великого Князя (на фото справа они уже пожилые), подарила своей подружке Наденьке Агаповой-Писаревой.
Ольга не раз видела эту статуэтку у в бабушкином доме в Ташкенте. При переезде же всей семьи в Москву Фанни-Венера с яблоком мистическим образом опять исчезла.
Большой заказ именно на эту статуэтку получил Андрей в Париже от богатого мецената – олигарха.
Взяли их случайно. Спустя два года…. Зурик Жванидзе, довольно хитрый и вёрткий парень, споткнулся, можно сказать, на ерунде: попался совершенно банально на наркоте. Решил, видите ли, попутно «слегка» подзаработать «на карман», как он говорил. То есть, «по случаю» сбыть небольшую партию «чистого» героина своему давнему другу по прежней колымской отсидке. Всё бы ничего, но тот, как на грех, у ментов давно в «разработке» был.
Зурика вместе с его приятелем-подельником взяли «за пятую точку» с поличным. За его квартирой установили постоянное наблюдение, а телефоны взяли на прослушку. Так вот и вышли, в конце концов, на самого Боттичелли, который после удачного ограбления Эрмитажа, и предполагаемых им заранее событий вокруг этого шумного дела, «залёг на дно». Нельзя сказать, что он вовсе не появлялся на людях, нет. Он просто отошёл от всех дел, и всё свободное от гулянок время целиком и полностью посвятил поиску вариантов и налаживанию контактов по переброске картин «за бугор».
Дело это было чрезвычайно хлопотное, тонкое, требовавшее предельной осмотрительности и не такое быстрое, как хотелось бы. Для его осуществления Боттичелли нужны были не просто богатые западные клиенты, жаждущие приобрести работы кисти выдающихся мастеров, а вполне конкретные «чёрные» коллекционеры, которые не погнушались бы иметь в своих коллекциях не только столь засветившиеся полотна, числящиеся в первых строках списков Интерпола и привлекшие благодаря телевидению и печатным СМИ, повышенное внимание общественности. Но и, что для него и его «компаньонов» было совсем немаловажно, выложить за них немереные «бабки».
Опытный специалист-«живописец» Отар, имевший за плечами не одну удачную операцию по отъёму у господ – товарищей собирателей всевозможных, в том числе художественных сокровищ, с трудом уговорил своих подельников не спешить с продажей этих полотен. «Торопиться надо не!», - вот наш девиз, любил повторять он.
Зурик и Ираклий, уже не один раз пожалевшие, что дали Отару возможность втянуть их в такую рискованную затею, пока не принесшую им ни копейки выгоды, только одни траты и постоянную нервотрёпку, только угрюмо матерились в ответ, в очередной раз, выслушивая его нравоучения и установки.
Картины, вырезанные из рам и небрежно завернутые в старое тряпье, всё ещё пылились в чемодане под кроватью, когда удача, казалось, наконец-то улыбнулась им. Как это нередко бывает, вдруг, когда из них никто в это уже не верил, всё сразу срослось. Нашлись и ловкий посредник, и богатей-коллекционер, согласный забрать все полотна «оптом».
Но красивая, заманчивая сказка закончилась так же, как и началась. То есть, даже не успев начаться. Менты разом не только арестовали всех трёх незадачливых грузинских «воров в законе», но и к своему несказанному удивлению, обнаружили в их съёмной квартире сразу почти все украденные ими шедевры. Два года неустанных, казавшихся безуспешными, милицейских поисков по всей стране...
И тут вдруг такая поистине сказочная удача. В результате «законники» довольно быстро, в силу повышенного внимания общества, получили свои сроки. Но тут, на их счастье, вскоре вмешалась политика. Отар и Зурик в результате довольно сложных межгосударственных переговоров, были обменены на неких граждан России, оказавшихся за решёткой в Грузии. Так что и те, и другие преступники отправились в конечном итоге «мотать» свои сроки к себе на родину. Что касается Ираклия, то, отсидев часть положенного ему срока, он был выпущен на волю, как говорилось в официальном документе, «условно – досрочно», то есть за «хорошее» поведение и удовлетворившее служителей отечественной Фемиды обещание «больше никогда этого не делать».
Все его друзья и знакомые и даже незнакомые, но внимательно следившие за громким процессом люди, конечно, ожидали, что Ираклия, как единственного оставшегося в России представителя организованной преступной группы «крадунов» известных произведений искусства, будут «кошмарить» по полной программе. Однако такого, вопреки мнению многих, на этот раз не произошло.
Почему? Никто толком не знал, но догадываться, конечно, догадывались. В этой связи некоторые даже вспомнили весьма распространенную еще в советские времена байку про некоего Гогу. На вопрос судьи: «Ваше последнее слово?» – этот герой анекдота однозначно ответил: «Сто тысяч!». После короткого совещания, на которое после его ответа немедленно покинув зал заседаний, удалился суд, судья вновь вопрошает Гогу: «Скажите, считаете ли вы себя виновным?». «Нет!», - однозначно говорит он. «На нет, - глубокомысленно заключает суровый служитель Фемиды, - и суда нет!».
Андрей Курлик не случайно в этот раз вспомнил «маэстро» Боттичелли. В свое время ему не раз приходилось прибегать к его услугам. Не любил Андрей этого, но, что было делать. Таких как он в современной России было не так уж много, да и искать таких людей нужно было с фонариком при ярком дневном свете. В отличие от малообязательных, ненадёжных, болтливых говорунов-авантюристов и аферистов, сплошь и рядом расплодившихся в стране после развала Союза и ничего, кроме денег не видевших перед глазами, Боттичелли был сделан совсем из другого «теста». Он никогда не бросал слов на ветер и никогда не брался за дело, которое не мог до конца решить. Не торопился, конечно, выполнять свои обещания, но и никогда не забывал о них: если уж обещал, то железно выполнял.
Каждый раз, имея с ним дело, Андрей в то же время сам себе давал слово, что этот раз будет последним. Но, проходило время, из памяти выветривалось всё негативное, а впереди маячили тугрики, большие и даже очень большие тугрики. И история повторялась с завидной постоянностью, имея перспективы на дальнейшее развитие.
На этот раз Боттичелли ему был позарез нужен по совершенно определённому поводу. В своё время, проводя экспертизу ряда полотен в особняке в Жуковке по приглашению своего старого приятеля Иннокентия Ряжцева, ещё в бытность того в комсомольских вождях прозванного Кешей, нежданно-негаданно оказавшегося к тому же родственником Ольги, он сразу заприметил в случайно обнаруженной потаённой комнате с сейфовой дверью, не только икону «Спаса Нерукотворного» – семейную реликвию Ольги, но и, наряду с другими полотнами, пару картин, украденных Отаром из Эрмитажа. Что-что, а это Андрей знал совершенно точно. И главное: он увидел прекрасную статуэтку божественной Фанни Лир.
- А ведь божился и мамой клялся Боттичелли, - подумал, переворачиваясь с боку на бок и невольно вспоминая прошлые события, Курлик, - что все те произведения искусства «ментура» у него и его друзей изъяла. Что ни одну из них он «толкнуть» за всё это время так и не успел.
Да ладно, Бог бы с ним, а заодно и с прошлыми событиями, - решил Андрей. – Тут дело совсем в другом. В том, что нынешний заказ, полученный в Париже, он сам без Отара не выполнит.
А уже глубоко за полночь проваливаясь в беспокойный сон, в роскошном номере отеля «Балчуг-Кемпински», Андрей вдруг судорожно вспомнил, что Ольге, хоть и обещал клятвенно, он сегодня так и не позвонил….
- Но, - подумал он, -загадаю: если завтра утром телефон возьмёт Ольга, то, увижу её завтра же, и, надеюсь, что не только увижу.
И, представив Ольгу в постели в пароксизме страсти, он провалился в сладкий полусон – полуявь.
Завтра выдалось такое, как и мечталось Андрею. Услышав такой родной голос любимой, Андрей просто задрожал, покрываясь липким потом, как в юности.
Уже в постели, «улетая» и возвращаясь на грешную землю, Андрей не представлял, как он будет жить дальше без Ольги.
- Нет, дураком больше не буду, - подумал он. – Буду за неё бороться и верну обязательно. Какое же это было бы счастье, засыпать и просыпаться вместе с моей любимой. Двадцать четыре часа в сутки быть с ней, не расставаться, не ревновать ежесекундно к её мужу Олегу, безумно страдать, думая, что в этот момент он любит Ольгу, а она…Нет даже думать об этом не могу.
Ольга же думала совсем о другом:
- Все-таки дура я, дура. Ведь хотела же Андрею по телефону сказать, что никуда не поеду. Что пора нам заканчивать крутить эту «шарманку». Но, нет же, не только ничего не сказала, а собралась и тут же побежала к нему. Как Андрюшку увидела, так всё и забыла. А уж как он меня обнял крепко, да поцеловал сладко, по-нашему со всей страстью и неутоленным желанием, провалились мы оба в такую неудержимую бездну страсти…
Сколько раз я любила Андрея – и не сосчитать. И откуда у нас берётся столько сил и изобретательности. Идеальная мать, идеальная жена, идеальная любовница…, - подумала она о себе. - Дома – чистота, завтраки, обеды, ужины.… На работе – полный порядок – степени, звания, должности…. Лучшая кафедра в Универе – моя. Лучшие аспиранты, докторанты – у кого? У Ольги Потаповой. Массажи, фитнесы…. Не баба, а всё равно, что ходячая вывеска книги о вкусной и здоровой пище.
«Ешь с достатку, делай зарядку, здоровье всегда будет в порядке», - так, кажется, вспомнила она, шутили в приснопамятные советские годы…. А сегодня только знай себе, трать денежки на себя, любимую, да не переставая, улыбайся, скаля белоснежные зубки. Ну, ещё, если нравится, тверди себе: «У меня всё ОК, я в полном шоколаде»… Брр….
Андрей, который как показалось Ольге, вздремнул, повернулся, и, тут же, горячечно что-то маловразумительное зашептав, вновь подмял её под себя. Ощущая в себе мощные толчки, пронизывающие её насквозь, Ольга словно парила в невесомости, всё тело покалывали легкие иголочки. Сладкая волна накатывала на неё, пока не накрыла целиком…
- Олюня! Ты здесь, или опять ушла от меня, - Андрей пристально, не моргая, смотрел на неё.
- Господи, до чего же не хочется выплывать, так бы и погружалась медленно-медленно на дно, - подумала она.
- Я здесь, милый, с тобой. Да ты просто секс-машина у меня, половой гангстер какой-то, - пошутила она. Каждый раз думаю, что лучше уже и быть не может, а оказывается, ещё как может.
- Не шути так, - довольный собой произнес Андрей. - Ты же прекрасно знаешь, я тебе уже столько раз говорил, - только с тобой, моя дорогая. Только с тобой. А так твой «любимый эскимосик» обычно ни на одну «ладушку» не реагирует, болтается себе, как одинокий пестик без тычинки. Помнишь, как нам на уроках биологии это преподносили?…
- Вот чего не помню, того не помню. Уроки биологии у нас с тобой разные были, - лениво ответила на это Ольга.
- Зато я знаю одно, Андрюша, - продолжила при этом она, сделав небольшую паузу. Потом, после минутного молчания, неожиданно быстро выпалила, смеясь:
- Знаешь, ты кто? Ты самый, ну самый лучший трахальщик в мире.
После чего, не дав ему ни секунды на то, чтобы успеть разразиться очередным самобичеванием, она проворно соскочила с большой под «Людовика XVII» гостиничной кровати. Затем, не спеша, дабы дать ему возможность лишний раз полицезреть её во всей первозданной красе, прошла в ванну.
В ресторан в тот день они решили не идти. Андрей заранее заказал в номер лёгкие закуски, бутылку шампанского «Дон Периньон» для Ольги, и хорошее виски для себя.
Пристально глядя на Ольгу, Андрей вдруг произнёс:
- Олюня, милая моя, расскажи-ка ты мне ещё раз историю подарка жены Великого князя твоей бабушке.
Лениво попивая шикарное холодное шампанское и заедая его маленькой тарталеткой с белужьей икрой, Ольга с легкой ехидцей сказала:
- Так ты же наизусть её знаешь, Андрюша. И не надоело?
- Оля, ты знаешь, мне многое надоело. И прежде всего, твой Олег. Я же тебе не говорю об этом.
- А при чем тут Олег? – удивленно спросила Ольга.
- Так это же он, милая моя, распиарил вашу семейную историю во всех СМИ, а теперь и коллекционеры за ней бегают и немалые бабки предлагают. Давай-ка дорогая, вспомни всё с самого начала, и, особенно, поподробней с того места где, когда и как эта статуэтка в очередной раз исчезла.
После этих слов Ольга тут же почувствовала, как всё у неё как будто перевернулось. Она внутренне начинала закипать, но сдержалась, очередной раз, подумав, что всё-таки не зря хотела послать Андрея к чёрту и не встречаться с ним. А уж свою семейную реликвию она и без всякого Андрея найдёт.
И как всегда, мелькнула в голове её любимая фраза:
- Подумаю об этом завтра. Если, конечно, захочу.
***
Об авторе: Зевелева Елена Александровна - историк, выпускница МГУ, профессор, заведующая кафедрой одного из Московских университетов, автор более 200 научных работ.
В соавторстве с А.П.Сапсаем - писателем и журналистом ей написаны четыре художественных романа, вызвавших большой читательский интерес. Елена Зевелева также хорошо известна как автор современных женских рассказов, пользующихся большой популярностью у современной аудитории.