Продолжение. Начало читайте
Когда казалось, что рассчитывать на удачный исход не приходится, наступил день 3 октября. Не помню, каким образом я узнал, что противники президента, собравшиеся на Смоленской площади, в двух километрах от «Белого дома», разогнали бойцов внутренних войск, которые перекрывали им путь к парламенту. Это казалось невероятным. Я выскочил из дома и обомлел: милиция и войска будто растворились в воздухе по мановению волшебной палочки.
По улицам к зданию Верховного Совета свободно стекались многотысячные ликующие толпы. Прорыв блокады, еще вчера казавшийся немыслимым, стал реальностью. Я пожалел, что забыл фотоаппарат, но возвращаться не хотелось. Возможно, это спасло мне жизнь: в ближайшие часы практически все, кто снимал происходящее на камеру: россияне и иностранцы, телеоператоры и фотографы, профессионалы-журналисты и любители, были убиты или тяжело ранены.
Группа вооруженных людей, возглавляемая генералом Альбертом Макашовым, ринулась к мэрии, располагавшейся в «книжке» бывшего здания СЭВ. Раздались выстрелы. Люди стали прятаться за припаркованные машины. Однако перестрелка была недолгой. Из мэрии вышел довольный Макашов, который торжественно объявил, что «отныне на нашей земле не будет ни мэров, ни пэров, ни херов».
А на площади перед «Белым домом» уже бушевал многотысячный митинг. Выступавшие поздравляли собравшихся с победой. Все вокруг, как безумные, выкрикивали одну фразу: «На Останкино!» Телевизионное враньё так осточертело сторонникам парламента, что, кажется, в эти минуты никто не сомневался в необходимости немедленного захвата телецентра и выхода в эфир с сообщением о событиях у «Белого дома».
Стала формироваться группа для рейда на Останкино. Я оказался рядом с автобусами для перевозки бойцов внутренних войск, брошенными возле здания Верховного Совета, и без долгих раздумий сел в один из них. Из «экипажа» нашего автобуса автор этих строк, которому тогда не исполнилось тридцати, оказался самым «пожилым»: остальные пассажиры были лет 22-25. Никого не было в камуфляже, обычные молодые ребята студенческого вида. Абсолютно точно помню, что в нашем автобусе не имелось никакого оружия. В те минуты это представлялось совершенно естественным: после прорыва блокады казалось, что все прочие цели будут достигнуты таким же чудесным бескровным способом.
В нашей автоколонне оказалось примерно с десяток единиц техники – автобусов и крытых военных грузовиков. Выехав на Новоарбатский проспект, мы оказались посредине объятого восторгом людского моря, которое сопровождало нас несколько километров пути от «Белого дома» по Садовому кольцу до площади Маяковского. (Дальше толпа была реже, и к Самотеке совсем рассеялась.) Думаю, что в эти часы на свободные от транспорта московские центральные магистрали вышло не меньше двухсот тысяч горожан. Надо ли говорить, что появление движущейся на Останкино колонны вызывало прилив ликования. Складывалось впечатление, что мы не едем по асфальту московских улиц, а плывем по волнам всеобщего торжества. Неужели позор ельцинского правления закончился, сгинул, как наваждение, как дурной сон?!
Эйфория сыграла злую шутку со сторонниками Верховного Совета. Как мне признавались впоследствии многие собеседники, 3 октября они отправились по домам в полной уверенности, что дело сделано. В итоге к Останкино прибыло не больше 200 человек, и из них примерно 20 были вооружены. Потом число «штурмующих» выросло: кажется, «нашим» автобусам удалось совершить еще один рейс до Белого дома и обратно в Останкино; кто-то прибывал своим ходом, кто-то на общественном транспорте – но все это были безоружные люди, как и я, обреченные на роль статистов.
Тем временем руководители «штурма» потребовали предоставить им телеэфир. Им что-то обещали, начались бессмысленные переговоры, терялись драгоценные минуты, а с ними и ускользали шансы на успех. Наконец, от слов перешли к делу. Впрочем, дело это было и задумано, и исполнено из рук вон плохо. Боевики из числа сторонников Верховного Совета решили-таки «штурмовать» студийный комплекс АСК-3. Это «стекляшка», построенная к Олимпиаде-80, проникнуть в которую не составляло большого труда, учитывая огромный периметр здания, явно не приспособленного для отражения нападений.
Однако было принято гибельное решение атаковать в лоб – через центральный вход. Между тем главный холл АСК-3 состоит из двух ярусов, причем верхний полукругом нависает над цокольным этажом, его окаймляет бетонный парапет, отделанный мраморной плиткой. (Во всяком случае, так было в те времена.) Идеальная позиция для обороны – проникший через главный вход внутрь сразу попадает под перекрестный огонь, при этом обороняющиеся практически неуязвимы. Этого мог не знать Макашов, но прекрасно знал бывший телевизионщик Анпилов.
Макашов решил повторить трюк, сработавший в бывшем здании СЭВ: двери главного входа студийного комплекса попытались протаранить грузовиком, но он застрял под накрывавшим подъезд козырьком. Шансы на успех даже теоретически свелись к нулю. Меня до сих пор не оставляет ощущение, что, будь во главе сторонников Верховного Совета не кабинетный стратег и трибунный златоуст Макашов, а комбат-десантник, ситуация могла бы развиваться по другому сценарию. Даже с учетом всех ныне известных обстоятельств.
В этот момент внутри здания раздался взрыв. Следом из студийного комплекса раздались автоматные очереди, скосившие находившихся снаружи людей. Позже станет известно, что в результате того взрыва погиб боец спецназа Ситников. Пропрезидентские силы тут же возложили вину за его смерть на сторонников парламента, которые якобы применили гранатомет. Однако комиссия Госдумы, расследовавшая события октября 93-го, пришла к выводу, что Ситников в момент взрыва лежал за бетонным парапетом, и попадание в него при выстреле со стороны нападавших исключалось. Тем не менее, загадочный взрыв стал предлогом открыть огонь на поражение по сторонникам Верховного Совета.
Окончание следует