Из воспоминаний солдата-годишника, ставшего потом полковником-пограничником

Да, солдатская служба – не мёд. Особенно, в первые месяцы, когда ты только влился в новый для тебя коллектив, где давно все живут по утверждённому распорядку. В каждом подразделении свои законы, которые ты соблюдать обязан и нарушать их никак нельзя. Если начнеёшь их ломать, согнут конечно, в первую очередь, тебя. И так, что мало не покажется.

Но всё зависит от самого первого мгновения твоего появления в казарме. Как ты себя поведёшь, дашь в чём-то слабину, честное слово, будешь пахать как миленький до самого последнего дня пребывания на службе. Станешь борзеть, это тоже не приветствуется. Живи, служи, радуйся.

И ещё, к тебе все присматриваются. Если ты в чём-то силен, поверь, рано или поздно, всё равно обратятся. Как и ты сам запросто можешь кого-то попросить показать, подсказать. Но на такое обычно идут только один раз. Никто не будет устанавливать над тобой опеку, не принято. Пришёл, служи, и не высовывайся особенно. Будь как все, а слава непременно тебя найдёт.

Поначалу мне казалось, что солдатская служба однообразна и уныла. Одно и тоже почти каждый день. Разве, что по воскресеньям мы всем дивизионом, если не были задействованы в карауле, ходили в гарнизонный Дом офицеров в кино.

На какой-то один сеанс. На фильм, который тебе покажут. Вне зависимости от того, смотрел ты его ранее или нет. Отказаться нельзя, даже если у тебя в этот день что-то не так в твоем характере. Все идут и ты вместе со всеми. А там, в зале, когда погаснет свет и на экране покажутся титры, можешь и подремать, подумать о чём-то своём далеком и сокровенном.

Нас всех годичников учили на вычислителей. Есть такая штатная должность при каждом орудии, батарее, дивизионе. Тренировки в классе, во время полевых занятий, научили нас действовать быстро, слаженно и умело. Лично я только раз принимал участие в реальных полигонных стрельбах и до сегодняшнего дня отчётливо помню всё то напряжение и ответственность каждого из нас в отдельности и всего воинского коллектива в целом.

И пусть всё это кто-то назовёт имитацией кипучей деятельности, у нас тогда всё было всерьёз, хотя артогнём мы накрывали мифического противника. Но то, что артиллерия – Бог войны я тогда осознал сполна. Да и мой папа – артиллерист-фронтовик Федор Александрович Малютин, славная ему память, воевал исправно, только вот тяжелая контузия вывела его из строя навсегда и он так и не дошёл до Берлина.

Получается, что сам того и не подозревая, я продолжил боевую традицию. И пусть мы поражали на полигоне условного врага из гаубиц, всё равно в День ракетных войск и артиллерии 19 ноября я чувствую себя в душе настоящим божественным созданием. Они - артиллеристы и сегодня, что там говорить, уже на других фронтах творят подлинные чудеса, перемалывая технику и живую силу противника, создавая бреши в боевых порядках, куда в прорыв устремляются танковые батальоны.

Уже в карантине к нам не раз приходили парни из полкового оркестра, подыскивали будущих музыкантов, которые в кратчайшее время могли бы освоить какой-то духовой инструмент и заиграть. Оркестр практически ежедневно гремел на полковом плацу звуками бравурных маршей. Под них воинские подразделения проходили четким строевым шагом . Это было красиво, и торжественно.

Помните , как пел Иосиф Кобзон:

И в дождь, и в зной

Оркестр духовой

Дарил на счастье музыку

Играл с душой

Осталась эта музыка

Навек со мной

Никогда в своей тогдашней жизни не думал и не предполагал, что я стану оркестрантом военного духового подразделения. Причём, в своё самое первое посещение солдатского клуба, никто из «дедушек» старого оркестрового состава совсем не заморачивался, кто из молодых солдат на каких инструментах будет играть. Главное для них было в тот момент – подготовить себе замену, чтобы уже ближе к весне новый оркестр заиграл как и прежний. А им, пора собираться домой. Так что необходимо было поспешать.

Помню, как мне вручили не альт, тенор, баритон, а самый большой - бас (туба). Это было что-то. Самый низкий медно-духовой инструмент в оркестре. Его звучание неповторимо и в сочетании с другими просто волшебно. Игру на нём мне и предстояло освоить в самое кратчайшее время.

А пока, чтобы служба мёдом не казалась, давай на барабане тренируйся, благо, на каждой строевой полковой тренировке его звучание было просто необходимо. Вот я и задавал ритм марширующим солдатам. Каждый вечер. В стужу, снег и весенний проливной дождь. Пока не освоил в полной мере игру на своем басе. Который, возвратясь со службы домой, более никогда в руки не брал.

Наигрался, как говорят, досыта. На всю оставшуюся жизнь.

Единственное, что было хорошо, в мороз, если приходилось играть, бас застывал самый первый. И ничем ты его уже не прогреешь. Можно конечно, вылить несколько бутылок питьевого спирта, в Забайкалье тогда водки никакой не было, только спирт. Но это помогало всего лишь на несколько минут. Не более. А так делаешь вид, что играешь, надуваешь щеки, в звука никакого. Потому как холодно нынче на дворе!

Так параллельно с освоением воинской специальности вычислителя, я постепенно стал играть в духовом полковом оркестре. Но это еще не все. Помните, что говорил при нашем первом общении замполит полка об учителе пения в школе, музыкальном работнике в гарнизонном детском садике, преподавателе музыки для офицерских детей.

Все желающие из них должны были научиться игре на музыкальных инструментах – баяне или аккордеоне. Вот этим я тоже занимался. И как же благодарили меня работники сельского магазина, где в один день офицеры скупили все залежавщиеся инструменты для своих чад. А ведь я все же научил их играть, причем довольно неплохо. И они продемонстрировали свое мастерство на заключительном концерте, который мы показали всему личному составу гарнизона перед своим отъездом домой. Дети блеснули своей игрой. Вместе с ними свою партию исполнял и я. Зал гремел аплодисментами. Мне было чертовски приятно в тот момент. Да еще и родители потом подходили, благодарили. Не знаю только, кто-то из деток продолжил занятие музыкой…

Так что в моей солдатской жизни было всякое. Плохого –лишь самую малость, может позднее расскажу в повествовании. Больше хорошего и незабываемого, о чем и спустя почти пятьдесят лет вспоминается с теплотой и любовью. Кто сказал, что солдатская служба трудна. Но и в каждой трудности, есть тоже свои прелести.

Как еще говорил Сергей Михалков: «…умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт». Не надо карабкаться на все вершины и покорять их. Найди другой путь и ты тоже овладеешь высотой. Только как, это тебе подскажет твой ум. Меня жизнь солдатская многому научила. И я горжусь тем, что был солдатом. В далеком забайкальском гарнизоне. В поселке Цугол. У которого и история, и люди самые необыкновенные. Но об этом позже.

Валентин Малютин, военный журналист