К очередной годовщине генерала и императора - последнего из "великих"

Непросто отыскать в истории фигуру более противоречивую, чем император Наполеон. Вряд ли кому-то иному из великих досталось так много внимания, столько восторгов и столько уничтожающей критики. Его военная деятельность, изученная, казалось, вдоль и поперёк, по-прежнему оставляет пищу не только для серьёзных исследований, но и для самых фантастических версий и предположений. Исследователи почти единодушно и, похоже, навсегда отдали Наполеону первое место в ряду выдающихся военачальников.

Ещё Клаузевиц назвал его «последним из великих полководцев». Такой вывод подтвердило, похоже, само время. Его легендарный кодекс — настольная книга любого юриста или политолога. Но нам, когда мир балансирует на грани коллапса, интереснее идейный код, который Наполеон этому миру и подарил. Вряд ли кто-то станет спорить, что это совершенно особый код индивидуалиста, готового перевернуть под себя весь мир. И в то же время код человека войны.

Наполеон Бонапарт - это имя сразу заставляет вспоминать его многочисленные сражения и войны. Суворов ставил его в один ряд с Цезарем и Ганнибалом уже после компании 1796-97 годов, ещё когда не было Ульма и Аустерлица, Иены и Ваграма. Возможно, многим удалось превзойти этого самого неординарного из героев, как политика и государственного деятеля, некоторым – как стратега. Однако величайшим из полководцев в истории Наполеона признают все без оговорок.

Да, первое, что приходит на ум, когда говорят о Наполеоне, это многочисленные победы и довольно редкие поражения. Как мастер военного дела, Наполеон ничуть не менее интересен, чем как император французов и реформатор Европы. Кто-то сказал о нём, что в своих поражениях Наполеон даже более велик, чем в блистательных победах.

Сражаться он умел, как никто другой, по крайней мере, в его время. Герцог Веллингтон, когда Наполеон, взяв со своей армией Шарлеруа, буквально отсёк англичан от пруссаков, обронил в разговоре с Блюхером: «этот человек делает честь войне». Очень скоро после этих слов английского аристократа, ставшего последним из победителей Наполеона, тому пришлось покинуть разбитую армию, в попытке спасти трон и Францию, которую могут снова «сдать Бурбонам». В итоге всё закончилось на английском корабле и острове Святой Елены.

Странная для воина тяга к бегству была одной из неких особенностей, можно сказать «фишек» Наполеона. Он покинул Египет, оставив там таявшую от болезней и голода армию, укатил из России сразу после Березины, получив известия о заговоре генерала Мале. Ему пришлось уезжать из Испании, казалось бы, тоже поверженной, когда эрцгерцог Карл двинул армию к Рейну.

А ещё был манёвр к Труа в компании 1814 года и рывок в Фонтенбло, куда он прибыл в почтовой карте всего с пятью офицерами. И где император и встретил курьера с новостью о сдаче столицы. Намного раньше - до Тулона, вандемьера и Итальянской компании Наполеон несколько раз сбегал на Корсику, как для устройства семейных дел, так и ради политики.

Ему пришлось зависнуть в Испании, и наконец, споткнуться об Россию. Точнее, завязнуть по горло, хотя и только до следующей весны. Кажется, русские сильнее всех стараются разгадать тот самый «код Наполеона», который, как тот самый чёрт, загнал его в далёкую северную страну. Русский поход, это, на чей-то взгляд, просто череда сплошных триумфов, с апофеозом в виде взятия первопрестольной столицы – Москвы. Только как же тогда объяснить, почему в результате серии побед великий полководец ухитрился растранжирить самую мощную в истории 600-тысячную Великую армию.

В России, к счастью, никому в голову не пришло поставить памятник Наполеону. Хотя в сравнении с иными покорителями России, он явно выигрывает. Не потому ли и не получилась у нас в России, ни в официальной истории, ни в публицистике, даже жёлтой, попытка хоть как-то навязать публике параллели Наполеона с Гитлером. Иной масштаб, иные планы. Наполеону, хоть его и именовали в пропаганде не только «узурпатором», но и «людоедом», и в голову бы не пришли те идеи, которые нёс на русскую землю «фюрер».

Куда уместнее могли бы быть параллели со Сталиным, который ведь тоже «поставил точку» в Великой революции, но как-то не сложилось. Хотя, если судить по тому, какими стали Франция при Наполеоне и Россия при Сталине, желание провести параллели становится просто навязчивым. Впрочем, академику Тарле отнюдь не просто так дали карт-бланш на то, чтобы, воспевая героев 1812 года, не лепить из Наполеона образ «всемирного злодея». В итоге Наполеон у знаменитого историка получился в чём-то даже более симпатичным, чем Кутузов и уж, тем более – император Александр I.

Александра Благословенного у нас долгое время было не слишком принято напрямую противопоставлять императору французов. Но сегодня его ведущая роль в победе над Наполеоном уже не замалчивается. Нет, главную роль, разумеется, сыграла, русская армия, но в те великие годы, без редкого упорства государя, она всё же вряд ли дошла бы до Парижа.

При этом именно в России сложилось что-то вроде своеобразного «культа Наполеона», хотя он носит весьма порой просто удивительный характер. Тут и бонапартизм, которым когда-то буквально болели и «красные», от какого-нибудь полковника Муравьёва до Троцкого и Тухачевского, и «белые», от Корнилова до Врангеля. Тут и непреодолимая тяга к стилю ампир – имперскому, который был с лёгкостью взят на вооружение сталинской культурой.

Среди прочего, тут и уважение к самому, пожалуй, достойному из всех завоевателей или просто противников, которые пытались нас покорить. И, быть может, подспудное понимание того, что с таким французским союзником, Россия уже за сотню лет до Мировой войны и Антанты, могла бы «вписаться в Европу» как-то совсем по-другому.

Мало кто сомневается в том, что Наполеон был гением. Как и любой другой гений – не таким, как все. При этом именно в образе Наполеона сконцентрированы едва ли не все положительные и отрицательные качества, которые бывают у обыкновенных людей. А тот факт, что самую существенную часть своей жизни он провёл в сражениях и походах, только полнее раскрыл все эти его качества.

Почему-то считается, что он был parvenu - выскочкой, хотя корсиканский род Буонапарте, возможно, был не менее древним, чем Бурбоны, и уж точно древнее рода бояр Романовых. Но не это раздражало Александра Павловича Романова, который так и не простил Наполеону слишком откровенного намёка на участие в отцеубийстве.

Судьба не раз предоставляла Наполеону из рода Бонапартов уникальные возможности, которыми тот поистине гениально пользовался. Пока рок не отвернулся от него. Сам он прекрасно понимал это, сказав как-то: «Как ни велико было моё материальное могущество, духовное было ещё больше. Оно доходило до магии».