( Продолжение. Начало см. «Сводка +» 16 -18 октября 2024 года)
- Ты прав. Я еще лейтенантом был. Это в начале семидесятых. На марксистско-ленинской подготовке лектор с усмешкой привел слова тогдашнего госсекретаря США Алессандро Хейга: «Не надо объявлять войну империи зла, то есть Советскому Союзу, надо просто отравить души и сердца его разноплеменным народам, и они сами развалят эту страну». Примерно так цитирую. И они добились разногласия в «братской семье». Откололи Прибалтику, Грузию… И покатилось Чертово колесо по нашей большой родине.
- Насколько я помню, референдум проводился за сохранение СССР, и по его итогам самый большой процент «за» был в Казахстане…
- Я думаю, в какой-то момент Назарбаев понял, что плетью обуха не перешибить. А потом, дурной пример заразителен. Ельцин стал чуть ли не монархом, кавказцы воцарились, соседние республики обрели пожизненных султанов, вот и ему захотелось единоначалия на долгие годы. А западный ветер раздувал недовольство людское, отравлял и натравливал нас по простейшей схеме: этот клочок земли принадлежал твоим предкам; твои прародители были намного цивилизованнее соседских; ваша религия самая правильная и тэ дэ, и тэ пэ…
Марат достал очередную сигарету.
- Ма-рат, - четко по слогам окликнул друга некурящий Джафар. – Ветер переменился – дым в нашу сторону…
- Отойдем? - предложил Марат и поднялся со скамьи.
В этот момент объявился официант с подносом, на котором дымились кавказские блины – хычины.
- Вот это дело! – взял инициативу Тагир. – Под такую закуску не грех и… А сколько у нас осталось по лимиту? – Он взял в руки литровую бутылку из-под шведского «Абсолюта», внимательно посмотрел на нее, зачем-то встряхнул и горестно объявил:
- А ничего у нас из лимитированной дозы не осталось… И что?
В этом «и что?» явственно читалось и слышалось «может еще закажем?».
Про лимит в выпивке мы договорились еще года три назад.
- Все-таки возраст берет свое, - как-то завел эту тему Марат. – И болезней мы насобирали достаточно, чтобы и не выпивая всегда пребывать в состоянии как с похмелья. Я предлагаю жестко ограничить наши посиделки двумястами граммами на нос. Мне мой кардиолог ответственно заявил, что после шестидесяти пяти мужчине вместо секса достаточно выпить 150 граммов водки. На организм это влияет как успокоительное, кровь разжижается, давление падает, печень не страдает – а если нет тошноты, и похмелья не будет…
Тогда никто из нас ему не возразил, сами чувствовали слабину от алкогольного передоза. И сейчас, утверждая ранее принятое решение, мы ударились в воспоминания…
- Лет до пятидесяти лучшей мерой я считал две поллитры на троих, - ностальгически заявил здоровяк Журенко.
- А пять на троих не пробовал? - тут же вставил свои три копейки Беркович.
- Лёва, как можно?! – с еврейской интонацией и грассированием «р», подхватил тему никогда не позволявший себе лишнего ни в питье, ни в еде Хайруллин. – В пгостой евгейской семье сын гогький пьяница?
- А кто я такой, чтобы не пить!? – тут же по Жванецкому выдал Лев. - Один раз было. Каюсь, запил. Когда узнал, что у жены любовник…
- Эээ!… Дааа!… - на азербайджанский манер воскликнул и вскинул правую руку вверх Джафар. – Договаривались же – про баб ни слова… Аааа..?
- А это не про баб – про здоровье, - парировал Лева.
- Так она сейчас где твоя первая? – спросил я.
- Ооо, карьеру сделала – в акимате сидит, год до пенсии остался.
- Н-да, женщине легко подниматься по карьерной лестнице с широко раздвинутыми ногами! – философски заметил Тагир.
Возникла тишина.
- А чего вы? Давайте, смейтесь над изречением, - без злобы сказал Беркович. – Я уже давно перегорел и остыл, даже замёрз, но Оленька меня отогрела. Я считаю, что лучше пусть смеются надо мной, чем плачут…
- Лёва, я всегда говорил, что ты голова! – отыграл шутку Тагир.
- Одна голова хоpошо, а с туловищем лучше, - не полез за словом в карман Лев. – Мужики, что-то стало холодать?
- Я вот вам дам, - серьезно произнес Марат, - решение наше окончательное и обжалованью, а тем более заказу еще по пятьдесят не подлежит.
- А я и не к тому, - оправдался Беркович. – Я к тому, что лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем!
- Н-дааа… Умеете вы, Беркович, поднять настроение! – сквозь душивший смех произнес Марат. – Предлагаю сделать исключение для нашего друга Льва: кто за то, чтобы заказать ему еще полтишок?
- В общий счет! – тут же внес поправку восхваляемый.
- И не стыдно быть таким жадюгой?
- Ну вот, начинается антисемитская тема, – изобразил обиду Лев. – Вы так договоритесь до того, что стыдно быть евреем… Анекдот знаете? В одесском трамвае сидит негр и читает газету на иврите. Над ним стоит одессит, внимательно смотрит то на негра, то в газету, и на весь салон произносит: «Ха! Ему мало, шо он негр!».
Смех раздался через секунду – осмысливали долго. За это время Беркович успел жестом показать официанту – заказ!
В Казахстане ни один дастархан не завершается, пока собравшиеся за столом гости не выпили чаю. Редко когда в кафе посетители в конце трапезы просят принести по чашке этого всемирно любимого напитка, обычно заказывают чайниками. В нашей национальной сборной эта традиция незыблема.
- Кому с молоком? – прекрасно зная вкусы товарищей, спросил Коля, взявшийся разливать. – Кому зеленый?..
- А какой это зеленый, ташкентский? – спросил Джафар. – Если да, тогда мне…
- А мне с лимоном, пять ложек сахара, - попросил Лева. И тут же добавил: - только не размешивай, я сладкое не люблю.
- У нас самообслуживание! – не понял иронии Журенко. – Сам разме… - на этом слове до Николая дошел анекдотический оксюморон, и он начал гоготать. Глядя на него, на «хи-хи» подсели и мы.
- Вот вы евреи даёте! Ну, даёте! – приговаривал сквозь смех Николай.
- А причем тут евреи? – ехидно спросил Лева. – Это, между прочим, из анекдота про хохла.
- Неее, у нас про чай по-другому рассказывают, - начал успокоившийся Журенко. – «…Ганна, тэбэ у чай пьять ложечек насыпать, чи шисть? Та ни, Гарпына, сыпь першу, потим другу и усё! Но шоб я бачила, як це будэ».
- Да, правильно подмечено, когда хохол родился, еврей заплакал, - съязвил Тагир.
- Вообще-то, то же самое я слышал про татарина, - уточнил Марат. И перевел тему с язвительных ноток: - Коля, а ты мову разумиешь?
- Та яка с мэнэ мова? Я же в Северном Казахстане родился. Матэ с Донецка, батя – сибиряк. На суржике общались они всю жизнь, старались угодить друг другу…
- Значит, любовь средь них была, - резюмировал я и перевел стрелку далее. – Слушаю, как общаются городские казахи, и понимаю: казахско-русско-английский суржик зародился и активно развивается.
- Это точно, - оживился Тагир. - Мне нравится, когда две подружки прощаются: «Уйде барасын ба?». «Ийя, мен кельдым. Пока, звондай…» (Домой идешь? - Да, я пойду. Пока, звони).
- Хэх, невидаль, евреи давным-давно свой суржик-идиш в местечках Украины, Беларуси, России придумали. А теперь наши люди в Израиле бойко чешут языком на иврит-идиш и русском. Одремённо! – такое буриме получается!
- А ну-ка, Лев, оторвите нам ваш «хохмес» по-одесски! – попросил Хайруллин.
- Зачем по-одесски? Дед мог мне сказать примерно так: «Лёвчик, ви не хочите чай, или да?.. Тогда бикицер наливайте!». Потом мы пили чай, и он обязательно спрашивал: «Ма нишма у тебя, мой мальчик?» Я отвечал: «Все беседер!». Он продолжал: «Тебя трогают за нервы в школе, за то, шо ты фрай фридель фрай, фрай фридель обратно на скрипочке?», - Лева изобразил движения смычком. - «Ма питьом, деда! Сейчас другое время». «Барух ашем!», – говорил дед, славя Бога. А я ему: «Зайтн гызунт!» (Будь здоров!). Надеюсь, все поняли диалог?
Мы молча переваривали еврейский суржик. А Беркович, пользуясь возможностью, продолжил «арию» опоздавшего гостя:
- Весь мир поет «Тумбалалайка», танцует «Семь сорок» и «Хава нагила», им перевод не нужен…
- Опять похваляешься? – Тагир осадил Леву. – Смотрите на него, ребята, сейчас он начнет перечислять русские песни, написанные его соплеменниками…
- И начну! Страна должна знать, кто её воспевает. Пожалуйста: был такой местечковый композитор Яков Пригожий, теперь бы он был Пригожиным. Загибайте пальцы: «Когда я на почте служил ямщиком», «Коробейники», «Мой костер в тумане светит…
- Лева, ты это серьезно? – дождавшись, когда Беркович переведет дыхание, спросил я.
- Не останавливаемся на достигнутом, - с игнором произнес друг и, сделав глубокий вдох, продолжил: - «Не для меня придёт весна», «Окрасился месяц багрянцем», «Пара гнедых», «Что ты жадно глядишь на дорогу»…
Лев победоносно остановил речь.
- Ну, ты, брателла, хватил! – только и смог выпалить Николай. – «Не для меня…» это же казачья…
- Видимо, откупаясь от погромов, Яша Пригожий и сочинил им песню, - вдруг начал размышлять молчавший Джафар. – Или потом кто-то, кому понравилась мелодия, заменил слова, оказачил песню…
- Гхмм, чего только не бывает на белом свете… еврей поет казачьи песни, гхмм… - уже без сарказма заметил Тагир. Но тут же выдал с провокационной ленинской хитринкой: - А не скажете мне, батенька, есть ли у ваших наши татарские наигрыши?
- Наши выдают только то, что востребовано ситуацией.
- Какой? Соизвольте просветить.
- Революция, знаете ли, была в России, и не одна. А это – потрясения, кровь, горе и трагедия одних и пробуждение желания диктатуры в других. И всегда идеологическое возвышение нации. Перед Октябрьской революцией Россия захлебывалась собственной кровью в Первой империалистической войне. А еще раньше французы жгли Москву…
- И что?
- А то, что великие потрясения сплачивают народ, и он рождает немеркнущие произведения искусства. В данном случае речь о музыке. Вот стопудово сейчас назову пару примеров, вы мне не поверите, но никогда в жизни не забудете этот разговор…
