Продолжение. Начало см. «Сводка +» 2 февраля 2025 года.
И вот день свидания наступил. С самого утра Толян суетился, ходил на рынок, в магазин, что-то приносил, вынес из дома весь мусор, размёл дорожки, а после полудня присел на крыльцо и стал ждать, нередко поднимаясь и заглядывая в дом от мыслей, что чего-то недостаёт на столе.
Приходили пацаны, пытались увлечь друга своими делами, но Толян «делал» озабоченное лицо, угощал малолеток конфетами и отправлял на улицу, ссылаясь на занятость своего времени. Ребята недоверчиво косились на своего кумира, обсуждая на путях своей юной жизни необычное поведение старшего товарища, мол, суббота сегодня, а он о каких-то занятиях говорит и им было невдомёк, что их друг скоро начнёт другую жизнь, совсем непохожую на нынешнюю. Если бы они знали, какие угрозы таит в себе будущее для Толяна, они бы ни днём, ни ночью не выходили из его двора, охраняя покой и свободу любимого друга. А пока они поверили в неизвестную занятость выходного дня и оставили Толяна в покое, справедливо рассудив, что вся жизнь впереди и не стоит печалиться из-за мелких препятствий на пути к исполнению своих желаний, а встречу можно перенести на следующий день – завтра воскресенье, будет базар, и там будет Толян.
Но наутро Толян на базар не явился, не пришёл он и к обеду, когда основные голубиные торги уже закончились и остались у клеток с птицей только хозяева и любопытные зеваки, да пацаны, так и не дождавшиеся своего кумира.
Толпы народа на рынке поредели и ребята, отправившись по домам, завернули ко двору Толяна, с надеждой увидеться с ним. Но лучше бы не ходили. Они увидели и дом, и сад, голубей и собак и разгуливающую между всем этим… женщину. Такое видение незнакомого предмета, между вещей привычных и приятных зрению, повергло разум малолетних голубятников в состояние близкое к шоку. Они и не подозревали, что такие неожиданные перемены могут произойти на гостеприимном пространстве территории, где обитал их друг. Как это существо, совершенно чуждое всему здешнему миру, могло пробраться, прокрасться сюда, без ведома хозяина и его друзей? Так они думали потому, что Толян в поле их зрения отсутствовал, и все вопросы оставались без ответа. Не спрашивать же о местонахождении хозяина совсем чужую женщину. И они замерли всей своей пёстрой, голопузой компанией у изгороди хозяйской усадьбы, разглядывая через дыры в штакетнике чудное видение на Толяновом дворе.
А женщина, между тем, не обращала внимания на орду разновеликих Толяновых друзей, облепивших забор, а спокойно и даже по-хозяйски, как показалось пацанам, оглядывала голубятню, потом пошла по дорожке в сад и остановилась у старой яблони, держащей на себе добрый урожай ещё недозрелых, но уже начинающих краснеть боком плодов апорта – самых замечательных яблок на свете. Она, казалось, считала яблоки, рясно повисшие на ветвях, пригнувшихся от этой тяжести к земле, водила по воздуху рукой, выписывая какие-то замысловатые фигуры, потом подпрыгнула, желая дотянуться до сочного яблока, но не сумела и стала готовиться ко второй попытке сорвать плод, смешно присела, глядя вверх и вытянув туда же руку, но тут раздался звонкий мальчишеский голос:
- Рано ещё, яблоко-то зелёное. – Женщина замерла на полусогнутых ногах и обернулась в сторону слов предостережения от ненужного поступка. Осторожно подошла к забору, заглянула сверху него и, увидев мальчишек, как ни в чём не бывало, спросила:
- А почему зелёное-то? Бочок уже покраснел.
- Не поспел апорт. Не время ему. Укусите разок, и сразу расхочется есть. Кислое яблоко потому, что зелёное.
- Но почему зелёное? А спелое тогда, как называется?- допытывалась женщина.
- Так и называется – спелое или наливное. Вон, те яблоки уже поспели, - пацаны показали на яблони, что стояли ближе к дому. – Там пеструшка, столовка, белый налив – всё летние. А зимние только поздней осенью поспеют.
- А я то думала зимние яблоки среди снега на ветвях висят. Вот красота-то была бы, - размечталась женщина.
- Зимой яблоки в подвале лежат. Тоже красота. На Новый год можно на ёлку повесить, и будет, как в саду, - потакали пацаны её желанию.
- А вы кто, такие умные?
- Друзья Толяна, а сам-то он где? – общинно представились ребята, не забыв спросить о друге.
- А он отдыхает после обеда, а я погулять вышла, да вас встретила, - улыбнулась незнакомка.
- А вы кто? – в упор спросили мальчишки, желая ясности в происходящем моменте.
- Так, знакомая Анатолия Ивановича. Он в гости пригласил. А зовут меня Зинаида Петровна, - назвалась она.
- Кого, кого вы знакомая? – не поняли малолетки, не уловив в имени ничего родного.
- Анатолия Ивановича, ну, по-вашему, наверное, Толяна, оправдалась женщина.
- Голубей он что, сегодня не гонял? – спросили они, начиная выискивать промахи в непонятном поведении друга.
- Поутру свистел на улице, но не знаю для чего, я ещё спала, - ответила женщина.
- А вы что, здесь живёте? – ухватились пацаны за её слова.
- Нет. Говорю же, в гости пришла, - начала сердиться от их любопытства Зинаида.
- Может вы ему родня? – с надеждой спросили малолетки.
- Может быть, и роднёй стану. Скоро, - и, махнув рукой, она пошла к дому.
Пацаны тоже, без всякой радости, отправились домой, по дороге обсуждая её ответ, прозвучавший для них вопросом: «Как это так – буду роднёй? Родня – она всегда родня. Родился и сразу же ей обзавёлся. Отец, мама, дяди, тети, сёстры и братья, они всегда были и есть. А она говорит – буду роднёй. Ну, это мы ещё посмотрим. Так ведь просто ничего не бывает. В родню не записываются, ею бывают от рождения. А тут один день погостила и уже родня. Поживём, увидим», - решили они на всякий случай.
Но этот самый случай никак не мог представиться. Толян запропал – выпала ему какая-то долгая командировка, а в доме его теперь хозяйничала всё та же Зинаида. Она сразу же ввела в жизнь свои порядки, перестала пускать шумную ватагу пацанов не только в дом, но и во двор, ссылаясь на отсутствие хозяина, и только соседский мальчишка иногда заходил туда, чтобы гонять голубей, но и ему были назначены урочные часы для этого дела, вроде как подневольному работнику. Но он ходил и делал своё дело из уважения к старшему другу и из жалости к птице, что без привычки к полёту может потерять товарный вид, попросту – зажиреть. Когда он приходил, чтобы исполнить обязанности своей дружбы, женщина не спускала с него глаз, будто это и вправду был чужой человек и мог что-нибудь стащить, но мальчишка терпел её недоверие, всячески оправдывая свою повинность доверием самого Толяна.
О переменах в доме друга малолетняя братва узнавала из рассказов этого единственного человека, который мог войти во двор дома, но только для исполнения обязанностей, взятым им добровольно. А происходило там много непонятного для юного разума; весь урожай яблок и груш собрали незнакомые люди и увели на машине, как позже выяснилось – в стольный город, на продажу, голубей закрывали в голубятне и выпускали только утром и вечером для разлёта, собаки стали попусту лаять на прохожих с каким-то тоскливым подвыванием.
Дом, в осенней поре пустого сада смотрелся сиротливым строением прошлой жизни, будто собирался вскоре уйти от привычного места, а его жёлтая крыша, без голубиной суеты на ней, казалась безжизненной, заскучавшей без надобности осенней поляной зачем-то приподнявшейся над землёю. Одиночеством всего живого веяло от когда-то шумно населённого двора, дома, сада.
Толян появлялся редко, был чем-то озабочен и мало общался с людьми, а потом снова куда-то уезжал. Бабы судачили о нём, что, мол, мужик женился, остепенился, приналёг на работу и бросил несерьёзные занятия – голубей, собак, перестал водиться с пацанвой, и должен служить примером для других охламонов-мужей, что кроме бутылки, да пустой болтовни, других дел не знают. На их упрёки мужики отвечали мудрено, что время покажет, стоило ли Толяну менять всегда желанную свободу действий на бесконечные разговоры о ней. И добавляли разъяснение, мол, когда появляется жена, ты уже не вправе двинуться в ту сторону, куда желаешь. А баба, говорили они, только изначально хороша и мила, а потом… и, помолчав, добавляли: «Хуже иных баб только черти».
Пацаны не были уверены в правильности такого мужского откровения, благодаря отсутствию опыта, и даже когда мальчишка, исполнявший просьбу хозяина голубиной стаи и регулярно поднимавший птицу в небо, вдруг, понуро опустив голову, сообщил, что голубей больше нет таким голосом, будто сам был повинен в их пропаже, они не сразу поверили в катастрофу своих мечтаний. Плохого вестника трясли, заглядывали в глаза, тыкали под рёбра – хотели узнать желанную правду, поколотить его за враньё о пропаже голубей, а потом посмеяться над удавшимся ему обманом, розыгрышем толпы. Но такого признания не удалось вытрясти из виновника жестокой правды, он твердил своё, мол, пришёл к воротам дома, а ему сказали, что голубей нет и больше ему здесь делать нечего. В своём дворе он влез на дерево, долго наблюдал за голубятней, но жизни в ней не обнаружил и пришёл об этом рассказать.
Голубей и вправду больше никто не увидел, а потом пропали собаки, вернее трое из дружной четвёрки. Одна же, оставшаяся, громко скулила по ночам, наводя тоску на жителей квартала. Толян в своём дворе появился неожиданно, видимо приехал ночью, потерянно бродил по двору, лазал на голубятню, потом вышел на улицу и долго ходил по городу, заглядывал во дворы, на крыши домов, не замечая, что за ним следует ватага мальчишек, молчаливо озабоченных поведением своего друга, боясь рассказать ему свои худшие знания о том, что голубей и собак они уже искали, но не нашли ни в сараях, и под крышами домов тоже.
Так и ходили они по городу, разделённые некоторым расстоянием, заполненным чувством боязни того, что при воссоединении слова рассказов об их общей беде отнимут у старшего друга последнюю надежду на возврат к привычной жизни и тогда случится что-то непоправимое. А пока Толян ходит, ищет и надеется отыскать пропажу, они будут молчать, и сочувствовать его горю, в котором он ещё не совсем уверен.
Но вот Толян остановился посреди улицы, о чём-то размышляя, и, развернувшись к центру города, зашагал, больше не обращая внимания по сторонам. Толпа мальчишек едва поспевала за его скорым ходом. Всё также уверенно и ходко он прошёл по центральной улице к железнодорожной станции и вошёл в двери привокзального ресторана, именуемого в народе – кабаком. Малышня потопталась у входа, недозрелых особей, пусть даже и мужского пола, в ресторан не пускали и они не могли ничего узнать о действиях своего друга, но понимали, что если мужик такой уверенной походкой вошёл в кабак, то ждать его возвращения в обыденный, серый мир придётся долго. Но предчувствие беды, что может произойти с Толяном, не покидало голову его юных друзей и они, оставив караул из нескольких добровольцев, ушли по своим делам, чтобы потом прийти на смену. Такая предосторожность была нужна для контроля над поступками своего кумира, так как ребята знали, что, прожив много лет вольной и доброй жизни с людьми, друзьями, собаками и голубями, нельзя вот так просто, без протеста, принять разорение мира, где ты совсем недавно был любим и сам любил это светлое пространство души, распростёртое до самых Небес.
Николай Зайцев, г. Талгар, Республика Казахстан
