Продолжение. Начало читайте Батька и выборы
Так всё-таки - наследство или наследие?
На четвертом десятилетии правления и на восьмом десятилетии жизни Лукашенко в повестку постепенно входит тема передачи власти. Об этом говорит и он сам — за первую неделю нового года Лукашенко трижды заявил, что в ближайшие пять лет страну ждет «смена поколений» во власти. Разумеется, верить ему на слово невозможно.
Даже если эти заявления не просто предвыборное кокетство и планы транзита у Лукашенко действительно есть, они могут меняться на ходу. После кризиса 2020 года он тоже обещал больше не выдвигаться в президенты, но потом передумал.
Тем не менее система власти постепенно готовится к этому процессу, беспрецедентному для независимой Беларуси. За прошлый срок Лукашенко создал конституционную рамку будущего транзита, прописал в законе гарантии и статус бывшего главы государства. На случай, если здоровье или другие обстоятельства вынудят его передавать президентство, Лукашенко в 2024 году занял еще один руководящий пост в новом органе, Всебелорусском народном собрании — съезде номенклатуры разных уровней, не вовлеченном в оперативное управление страной.
Неизвестно, когда Лукашенко займётся и займётся ли вообще самым важным этапом этого процесса — подбором преемника. В теории можно всегда находить для себя причины, почему сейчас не лучшее время для трудных решений, и досидеть так до физической неспособности управлять транзитом. Но если представить, что дело все-таки дойдет до относительно добровольной передачи власти, то в этот период режим будет предсказуемо уязвим.
Белорусская оппозиция будет рассматривать этот момент как окно возможностей. А это значит, что подойти к такому решению Лукашенко сможет, только когда будет уверен, что полностью контролирует ситуацию. В результате получается, что начать добровольную передачу власти практически невозможно, пока не стали ясны контуры поствоенной конфигурации сил в регионе и, как следствие, формата отношений Беларуси с Россией.
По той же причине маловероятна полноценная оттепель в самой Беларуси накануне транзита. По опыту даже поверхностной либерализации 2014–2019 годов, после которой грянули протесты 2020-го, Лукашенко должен понимать, к чему это приводит. Поэтому сигналы Западу вроде освобождения политзаключенных, даже если на них начнут обращать внимание, рискуют упереться в потолок возможностей режима. Лукашенко важнее обеспечить полную предсказуемость внутренней политики в ответственный период.
Ещё более серьезный вопрос для седьмого срока Лукашенко — как сохранить комфортный статус-кво в отношениях с Россией после завершения горячей фазы войны. При всей неясности со сроками и условиями война почти наверняка остановится в ближайшие пять лет. Ресурсы сторон исчерпываются, и им в любом случае нужен хотя бы перерыв, чтобы подготовиться к ее продолжению.
Какие будут приоритеты и возможности у российского режима в такой новой реальности, пока неясно. Кремль может переключиться с Украины и попробовать заработать внешнеполитические очки на новом направлении. Например, попытаться еще сильнее инкорпорировать Беларусь как утешительный приз за не достигшую всех целей войну.
Другой сценарий — падающая способность и/или желание Москвы компенсировать Минску издержки его изоляции со стороны Запада. Если Лукашенко останется без сегодняшнего российского бюджетного стимула, со стагнирующим или падающим спросом на белорусскую продукцию, ему потребуются более масштабные прямые субсидии от все той же России. Но его способность предоставить взамен какие-то новые, интересные для Москвы услуги может снизиться в отсутствие горячей войны.
Для Минска опасны оба отклонения от сегодняшнего баланса — и слишком большой интерес Кремля к Беларуси, и слишком низкий. Соответственно, главным приоритетом Лукашенко на новом сроке будет не дать отношениям с гарантом своей власти скатиться в какую-то из этих крайностей.