Продолжение. Начало: Эпизод 1
Я завершил предыдущий эпизод утверждением, что Российских Интеллигентов будут помнить. Их опыт и их деяния, возможно, будут как-то тревожить сознание будущих нормальных людей. Возможно, кто-то захочет честно перенять их мысли и действия. А может быть, кто-то сделает даже какие-то попытки применить их на суровой земной практике. Но массовости это явление хотя бы в ближайшие годы вряд ли ожидает. Может быть, и слава Богу.
***
Антитезисы
Всё это неправда. Никто ничего не доказал и не мог доказать, в принципе. У всех людей бывают разные мысли, и среди них могут попасться и те, о которых только что говорилось.
Но мало ли кто и как хандрил о самых вечных ценностях Земли и Вселенной?
Потому что почти все люди рано или поздно осознают себя пупками Земли призванными совершить нечто невообразимое, но у очень малого числа жителей мира есть возможность и желание реализовать этот всемирный постулат в жизнь. А пупки у Земли могут быть разные, в том числе, конечно, и те, которые показали свою интересность для истории человечества самовыразившись, возможно, и в персоны, каким-то образом похожих на Русских интеллигентов.
Но это еще ничего не доказывает. Если у всех есть подобные мысли, то почему они обязаны у кого-то и где-то долго преобладать? Мы за плюрализм (даже если это междусобойный плюрализм полных идиотов и абсолютных мерзавцев), а не за обязательное навязывание всем разнообразным людям планеты каких-то одних мыслей и какого-то бы ни было одного типа поведения. Да и не всё рационально и далеко не всё логично в этом совсем не лучшем из миров. Так что не стоит говорить того, в чём никто ещё не уверен. Мало ли, что кто-то там что-то о чём-то думает, что он при этом, говорит и какими, даже самыми меткими и острыми терминами, обозначает. Сколько раз люди, обращаясь к, казалось бы, вечным стереотипам и клише, в том числе и выражениям типа «Российского Интеллигента» и, теряя под ногами почву, так и не смогли познать истины глубинного движения не родственных им душ.
Возможно, что Российского Интеллигента специально выдумал до одурения обчитавшийся малорусского писателя Достоевского Дикий и Недикий Запад. Принуждённый почти всю свою сознательную жизнь находиться вне Родины и безумно ностальгирующей даже по её Советскому варианту, всё заграничное время обязавший себя заниматься порой лихорадочным поиском среди человечества нормальных людей в жизни и в вымысле, циник и альтруист Владимир Владимирович Набоков очень не любил Достоевского именно за то, что считал Фёдора Михайловича далеко не самым русским писателем. Он тщетно пытался вдолбить эту совершенно элементарную для него мысль своим американским студентам.
Но, похоже, те, также как и слишком многие из их читавших Достоевского со-, да и иных отечественников, не очень поняли Владимира Владимировича. Раз пишет по-русски, значит русский писатель, до сих пор считают многие англо- и иные язычники. Набоков же призывал ловить в произведениях русских писателей дух именно этой нации, в чём Фёдор Михайлович, по мнению В. В., не очень преуспел. Что касается чрезвычайной мировой популярности этого классика XIX века /несмотря на всё недоумение и возражения по этому поводу автора русского «Пнина» в Америке/ то, как считал Набоков, Достоевский был слишком силен в патологии. Она, из-за своей общечеловечности и космополитичности, в отличие от недовыраженного у Ф.М. духа российской нации, вроде бы не сильно отличается у разных народов.
И для западных читателей, похоже, именно нашедшая в их умах полное и радостное взаимопонимание чрезвычайная, вызывающая почти объективная сумасшедшая ненормальность персонажей Фёдора Михайловича /Челюсть не опускается назвать даже самых лучших из них героями. Ведь все, созданные пером Достоевского субъекты, были в чём-то или просто сильно ущербными, или в реальной жизни не состоявшимися и серьёзно страдающими от этого несварения духовной или материальной карьеры. Конечно, таких людей во все времена обычно не больше, чем нормальных. Но слишком много собралось их в произведениях Достоевского/, плюс крайне наивное убеждение в глубокой внутренней русскости этого литератора, дала иностранцам основание самозабвенно и тупо изучать загадочную русскую душу именно и почти только по Фёдору Михайловичу Достоевскому, как наиболее понятного им из писавших по-русски всемирно известных великих писателей), чтобы объяснить свою бестолковость в понимании российских реалий.
Именно лучшие мысли человечества, успешно представленные Фёдором Михайловичем в качестве тухлого продукта, родившегося в серпентарии поступков и действий его русских персонажей, и поэтому имеющего мало общего с первоначально заложенными в них великими, объединяющими всех нормальных людей планеты прекрасными идеалами, а также их бессильная смелость, и составляет фон воспринятых иностранцами так называемых «исконно русских идей и характеров» в произведениях Достоевского. Ведь все лучшие и худшие идеи рано или поздно натыкаются на объективную действительность. А неумение отстоять их перед жизненными неудобствами и заставляло опускать почти чистые руки многих порождённых больной фантазией Достоевского перед реальностью жизни людей. (Или же они начинали бороться за свои идеалы такими методами, что становилось страшно.) И именно прекрасно выписанные Фёдора Михайловича носители слишком отвлечённых и совершенно нереализуемых в нормальной жизни мыслительных построений, которых даже нельзя назвать просто идеалистическими и стали на Западе называться Российскими Интеллигентами.
Соответственным образом они там и оценивались. И в значительной степени западные читатели Достоевского оказались в этом правы.
Продолжение следует