Продолжение. Начало см. Непогасшая память. Часть 1
Забегавшись по факультетским делам, декан мог забыть или перепутать, какая у него «пара» занятий, и лаборанты в пожарном порядке бегали по кафедрам в поисках замены, а потом колдовали над изменениями в расписании. Но студенты с пониманием относились к этим перестановкам. Наверное, по этой причине у него никогда не было «хвостистов», которые бы осаждали его кабинет.
Конечно, как декан, он должен был бороться за процент успеваемости в университетском масштабе. Но у него были свои методы борьбы. Так, однажды, увидев в ведомости у заочников четыре «неуда» по моему экзамену, он спросил меня, какая причина этих «неудов» . Получив ответ, что эти студенты «ничего не знали», он спокойно и обстоятельно стал рассказывать мне, что один студент приехал на сессию после похорон отца, другой — служит на Кушке, и у них проходили учения, у третьей болен ребенок… «Постарайтесь дополнительно позаниматься с ними, чтобы мы могли перевести их на следующий курс…» Из каких источников он черпал эти сведения о студентах, оставалось загадкой. Скорее всего, видя его доступность и доброжелательность, сами студенты или их старосты доносили эту информацию, но факт остается фактом: хотя мы никогда не были равнодушными к нашим студентам и многое о них знали, Туган Эрназарович часто знал о них то, что не знали мы.
Его добротой пользовались, а иногда и злоупотребляли нерадивые студенты, а особенно студентки. Пустив слезу в его кабинете, они получали его защиту, и преподавателям зачастую приходилось искать способы решения таких проблем.
…Не помню, в каком году осень выдалась ранней и не по-ташкентски холодной, студентов второй месяц держали на хлопке. На факультете оставались только женщины и ветераны. Туган Эрназарович, регулярно выезжавший к студентам, в очередной раз вернулся с хлопка не просто расстроенным, а, можно сказать, «убитым»: факультет занимал первое место среди худших сборщиков, старшие курсы стали неуправляемыми, по мнению университетского штаба, занимались саботажем: средний показатель на подборе – 7 килограмм при норме 60.
К факультету и отдельным студентам партком был намерен применить жёсткие меры… Таких мер все деканы боялись – хлопок был как фронт, борьба за урожай велась «до последней коробочки»…. Выслушав грустное сообщение декана, я поняла, что мне надо ехать…
Надо сказать, что факультет, как правило, не отправлял на хлопок женщин, но, обозревая два с лишним десятилетия своей работы на факультете, я не могу вспомнить ни одной осени, когда бы мне не пришлось стоять в хлопковой грядке вместе со студентами. И, по какой-то закономерности, именно в последние недели хлопковой кампании.
Набрав мыла, зубной пасты и подчистив полки кондитерского отдела гастронома, я двинулась в дорогу. Давно немытые, замерзшие и усталые старшекурсники встретили меня мрачно и настороженно, но мыло, пасту и конфеты разобрали сразу. В ожидании собрания молча собирались в центре барака. Но я предложила устроить танцы под магнитофон (танцы , как и другие увеселительные мероприятия, штабом были запрещены как нарушающие трудовую дисциплину, но студенты все равно прихватывали с с собой гитары и магнитофоны), после танцев перешли к песням под гитару, а под занавес устроили несколько аттракционов – бегали в мешках, кормили друг друга сгущенкой при завязанных глазах - веселились «по полной», забыв об усталости и холоде…
В конце вечера сказала: «Завтра не проспите - в восемь подъем, в девять всем быть на поле. Поднимать никого не буду».
За день собрали в среднем по 15 кг. Предложила систему: кто соберет 40 кг – уходит с в барак отдыхать, а кто 60 – уедет на один день в Ташкент. Отнеслись к предложению недоверчиво – центральный штаб регулярно проводил проверки на полях, отдыхающему днем в бараке без справки врача, а тем более уехавшему в Ташкент, грозило суровое наказание. Но, когда система заработала, выработка скакнула до 48 кг.
Однако о моих «проделках» узнали в штабе и оценили их как самоуправство, которое должно быть суровым образом наказано. Студенты приуныли, сборы резко упали – организатором саботажа теперь была объявлена я.
Получив обо мне из штаба такую информацию, Туган Эрназарович тут же приехал. Выслушал меня, потом долго говорил со студентами, после чего укатил в штаб, который располагался в соседнем совхозе. Что за разговор там состоялся – не знаю, но наутро я была объявлена чуть ли не героем, а мой «опыт» рекомендовали распространить на другие факультеты. Приехавший на хлопок секретарь Ташкентского горкома партии назвал мою систему «заботой о людях».
В итоге из отстающего подразделения мы вырвались в передовые, да еще с ореолом рационализаторства. Туган Эрназарович ходил по грядкам, подбадривая ребят, довольный и почти счастливый – штабная гроза (а штаб тогда имел практически неограниченные полномочия), миновала…. Мне вручили Грамоту Минвуза СССР и присвоили звание «Ветерана труда» с вручением почетного знака.
А ведь центром всего этого события был один человек – наш декан, бесстрашно отстоявший честь факультета и защитивший своего коллегу. Но такова была позиция солдата – не бросать своих «на поле боя».
Весной 1968 года, уже будучи членом парткома университета, возглавляя многие комиссии в ТашГУ и Минвузе, декан обратился ко мне за необычной помощью: «Мой сын в этом году оканчивает школу и будет поступать на журфак. Не хочется, чтобы в приемной комиссии сказали, что мой сын неуч и прикрывается моим именем, чтобы потом обо мне и моем сыне распространялись плохие слухи. Не могли бы Вы проверить его знания и где можно подтянуть его…» Я согласилась. Ведь наши дети – продолжение нас, что в них заложишь, то и получишь по жизни.
Пришёл мальчишка, шустрый и любознательный, сразу видно – хочет учиться. Стала проверять его и одновременно подсказывать. После трёх часов занятий спрашиваю: «хватит?» – отвечает: «давайте еще немножко…» Несмотря на большие расстояния, приходил почти каждый день. А на приемном экзамене отвечал так громко и уверенно, что его ответом заслушались даже члены комиссии за соседними столиками. Потом говорили: «Какой грамотный сын декана журфака!» Авторитет декана был на высоте.
Мальчишка стал студентом факультета журналистики Ленинградского университета, а поработав три года в молодёжной газете, — аспирантом факультета журналистики Московского университета. С тех пор много воды утекло…
И уже много лет профессор Кудрат Туганович Эрназаров, больше десяти лет возглавлявший факультет журналистики, которым когда-то руководил его отец, продолжает трудиться на одной из ведущих кафедр факультета журналистики Национального университета им. М. Улугбека, одновременно разрабатывая и публикуя свои работы по современным концепциям развития журналистики (на фото - один из учеников автора - Алексей Устименко, ещё школьником ставший собкором "Пионерской правды").
Окончание следует
