Продолжение. Начало: Эпизод 1
Несмотря на все широко распространяемые ныне историчные и неисторичные теории событий 1917 года необходимо признать, что Октябрьский переворот стал эпохальным событием, оказавшим колоссальнейшее влияние на последующую историю всего человечества. Благодаря ему, очень многое изменилось не только в России, но и во всём окружающим нас мире.
Прошлые и настоящие лидеры всех государств, в той или иной степени, усвоили уроки совершенной (на тот момент времени) победы, так называемого низшего класса в одной отдельно взятой стране. И они вынуждены были не забывать это довольно долгое время. (По инерции современные политики это помнят даже сейчас. Но надолго ли? Уж слишком яркой оказалась победа альтернативного прошлого, в том числе и в России).
Но не это главное. Многим людям со стороны, да и почти всем самим участникам тех событий, показалось, что победу в той революции (или перевороте) одержали самые широкие, самые передовые слои русской интеллигенции (правда, далеко не все из них самих это признали), и что теперь совсем не за горами реализация мечты о том самом широко оглашаемом Светлом Будущем. Таким людям революция 1917 года представлялась, как то самое свершение вековечной мечты всех самых умных, самых честных и самых добрых жителей Земли.
И действительно, к власти вроде бы пришли граждане, которые, как и якобинцы, не только на словах, но вначале и в делах старались придерживаться провозглашённых и впитанных ими высоких гуманистических мировых идеалов всех прежних человеческих поколений. Но слишком многие из них делали это только вначале. Сильнейшее сопротивление заставило победителей применять в отношении проигравших самые жестокие меры, которые диктовались очевидной логикой борьбы за удержание власти. «Плоха та революция, которая не может себя защитить», ‑ сообщил самый главный большевик. Однако, при этом идеология и лексика русского интеллигента продолжали активно и почти искренне использоваться.
Вообще, послеоктябрьскую эпоху, можно назвать «Великой иллюзией», даже слишком «Великой». Большинство оставшихся в живых после революции и последовавшей за ней Гражданской войны и массового исхода за границу граждан нашей страны постепенно поверили в реализацию самых высоких общечеловеческих идеалов совершенно искренне и не по принуждению. Людей же продолжали убирать из жизни: слишком много оказалось перешедшего к нам из прошлого, и не только среди невластителей. Но, тем не менее, всех оставшихся и вновь рождавшихся человеков начали поголовно воспитывать в идеях «российской интеллигенции».
Благодаря этому население страны успешно училось искренне упрощённо (но далеко не всегда примитивно!) воспринимать окружающую действительность, отгораживаться от ненужных мыслей и мнений (ведь далеко не всякое знание обогащает конкретного человека, это, как известно, во многие времена, а не только при Советской власти, приводило к созданию специальной чиновничьей должности по отрешению людей от ненужных сведений, а это рано или поздно выражалось в том, что конкретного человека отрешали, не только от ненужной, но и от самой полезной для него информации), чётко придерживаться давно разработанных установок.
Наум Коржавин в одной из статей написал, что заботой нашей тогдашней руководящей партии и, соответственно, правительства и всех главных вождей, было создание у людей чувства детской непосредственности, в самом добром смысле этого слова. Именно оно, в значительной мере, позволяло заставить людей той эпохи воспринимать окружающий мир в несколько иллюзорном виде, умело и сознательно отказываться от рассмотрения его очевидных, не вписывающихся в мечтательно-нормальные отношения людей противоречий и незакономерностей, и не заниматься поисками идеального абсолюта, потому что он, как утверждала тогдашняя официальная идеология, был уже найден и почти полностью реализован. Остались какие-то сущие детали: поднятие общественной экономики и дальнейшая победа социализма во всём мире.
Такие идеально размышляющие взрослые-дети, под названием «коротышки», стали героями трилогии Николая Носова «Незнайка и его друзья». В этой книге коротышки живут коммунами в некоем патриархальном мире, правда, во вполне современных технических условиях тогдашней жизни страны Советов. Что-то такое они там заготавливают всем миром и для всех.
У них всего хватает, но без сверхизлишеств (в первой книге трилогии, во второй показано коммунистическое изобилие). У них нет денег и, кажется, нормального взаимодействия полов. Последние осуществляются на уровне детской дружбы. Пожали друг другу ручки, постояли под цветком (коротышки очень маленькие) и спокойно разошлись по домам ‑ все довольны, всё как в обычной детской сказке.
У них вообще нет такой ячейки общества как семья, так как они живут совершенно не конкурирующими между собой общинами или коммунами.
Естественно, взрослым читателям не совсем понятно, откуда коротышки берутся и куда деваются. Вроде бы жизнь там, как в большинстве сказок, вечная. Впрочем, она кажется таковой всем людям на Земле, кто ещё не умер.
При этом над коротышками никого нет, у них нет четко обозначенного правительства. Авторитет их лидеров носит число личностный умственно продвинутый характер частично первобытно-общинного строя (который, по мнению некоторых историков, был примитивным коммунизмом), но совершенно без каких-то внешних плохих (или хороших?) влияний и не предполагается каких-либо особенных репрессий против тех, кто с ними по каким-либо вопросам не согласен. Впрочем, это несогласие никак не связано с принципиальными положениями существования в том мире, похоже, что в нём их вообще не может быть по определению. Соответственно, коротышкам не перед кем особенно отвечать за свои поступки. Они, в принципе, всегда делают то, что хотят, а хотят они чего-то совершенно нормального, того, что хочет почти всякий другой нормальный реальный человек на Земле. Захотелось попутешествовать, просто так взяли и построили воздушный шар и полетели на нём. Куда-то долетели, когда захотели, вернулись назад и так далее.
Разумеется, это детская сказка с упрощениями, хотя может быть частично предназначенная и для взрослых читателей, а не трактат с подробными объяснениями. Почти полудетская утопия (а может быть и мечта?). Но как всякую утопию созданный воображением Носова мир можно трактовать как кривозеркальное, но, вполне возможно, искреннее отображение окружающей писателя действительности. Писатель, скорее всего, верил, что всё им написанное в какой-то мере осуществимо, по крайней мере, в сфере межчеловеческих взаимоотношений. Напомним, что первая книга о коротышках появилась почти сразу после смерти Сталина. При нём, да и в значительной мере после него, люди в нашей стране могли иметь вполне взрослые половые отношения, но им, как детям, было, перед кем отчитываться почти за любые свои поступки и даже за отсутствие оных.
Однако Великая российская иллюзия (ВРИ) объяснялась не только этим. Пропаганда с большим или меньшим успехом использовалась всеми правительствами во все времена. Это не ново. Но наши люди были подготовлены к детскому абсолютно доброму восприятию действительности предыдущей историей интеллигенции страны, её литературой, искусством, практической деятельностью широко известных в нашей стране героев, список которых открывался описанием жизни могучей фигуры основателя нашего тогдашнего общественного строя.
«Великая иллюзия» только дополняла и творчески использовала достижения прежних поколений российских интеллигентов, в том числе писателей. «Воплощение мечты!», «То, к чему стремились столько поколений революционеров, свершилось!» эти тезисы постоянно и искренне повторялись всей отечественной пропагандой и литературой об Октябрьском перевороте и достигнутых после него результатах в изменении общественного сознания.
У большинства населения страны постепенно возникло более или менее глубокое чувство, что благодаря «Октябрю» не только «российская интеллигенция», но и весь российский народ достигли своего вековечного идеала как можно меньше брать и как можно больше отдавать, главное, мол, общественное. Вспомним борьбу на протяжении всей истории Советской страны против всех испытывающих трепетные чувства к материальному благополучию, которое, в частности, в 60-70-х годах вылилось в моральное преследование всех гоняющихся за «длинным рублем». Заработанные деньги этим людям, конечно, платили, но при этом очень презирали.